Эпинэ, и не знать мне покоя, если лгу!
– Кончай дурить, – Матильда грохнула початый стакан на стол, – а то пристрелю, ты меня знаешь!
– Знаю. – Лицо Удо окаменело, Придд, да и только. – Потому и ответил. Остальные обойдутся!
– С чего ты взял, что я про Робера спросила? – Вот так смотришь на человека двенадцать лет и не видишь, а он на тебя все это время глядит и тоже ни кошки не понимает.
– Не про Робера? – Удо на мгновенье прикрыл глаза. – Тогда про что?
– Как про что? – удивилась Матильда, разглядывая бузотера поверх серебра. – Про Медузу.
– Но это же просто. – Сквозь лед стремительно пробивалась травка. С желтыми цветочками. – Если б Сузой-Музой не стал я, им бы стал кто-нибудь другой. Дик про медузьи выходки кому только не рассказывал, грех было упустить.
– И когда же тебя осенило? – буркнула принцесса.
– В усыпальнице, – лицо Удо вновь стало жестким, – когда решетку кувалдами разносили, а она кричала.
– Ты тоже слышал?! – вскинулся Дуглас. – Я думал, только я с ума схожу, значит, тогда ты…
– Понял я раньше, – уставился в свой стакан Удо, – то есть понял Рихард…
– Так вот вы о чем у Святой Мартины шептались, – начал Темплтон и оборвал сам себя. – Я еду с тобой. Вместе влипли, вместе и вылипать станем.
– Нет. – Удо и раньше походил на брата, сейчас он стал его отражением, только родинки на щеке не хватало. – Ты останешься. Пока остаются Ее Высочество и Робер. Я бы тоже…
– Куда ты поедешь? – перебила Матильда. – Дуглас, разливай, не копить же.
– Куда? – переспросил Борн. – Для начала в Придду. Альдо не считает север великой Талигойей, значит, я могу туда изгнаться.
– Собрался сдаться Волку? – не очень уверенно спросил Дуглас. – Ты до него не доберешься.
– Захочу, доберусь, – заверил Суза-Муза. – Ноймар не Бергмарк, а Рудольф не дурак.
– А ты хочешь? – Тюрегвизе привычно горчила, последняя память о настоящем доме. – Может, в Сакаци?
– Нет. – Когда смотрят такими глазами, уговаривать бесполезно. – До гробницы Октавии я бы просто сбежал, а сейчас поздно под корягу лезть.
– Ты недоговариваешь. – Темплтон казался обиженным. У Дугласа всегда что на уме, то и на языке, или это было раньше?
– Недоговариваю. – Удо устало улыбнулся. – Все даже Эсперадору на морском берегу вслух не скажешь.
– Адриановы комментарии, – блеснула знаниями Матильда, – их только олларианцы признают.
– Я тоже признаю. – Щека Удо дернулась. – Я после Рихарда много чего признал.
– Ты собирался рассказать про Медузу. – Матильда сунула в руку Темплтону стакан. – И вообще, мы пьем или нет?
– Ваше здоровье, Ваше Высочество, – провозгласил Удо. – Будьте счастливы.
– Обязательно буду, – согласилась вдова. – Удо, можешь без оговорок. Ты заговорил с Альдо по-медузьи, потому что по-человечески
