итанских гастролей, которые окажутся для них последними. Мне было двадцать два, я работал репортером в местном бюро Northern Echo – ежедневной газеты, которая продавалась по всему северо-востоку. От новостного отдела поступила разнарядка: “Сходи, попробуй выудить у них пару слов”.
Я отправился на задание без всякой надежды. Beatles уже два с лишним года были самым важным сюжетом в поп-музыке – и все больше за ее пределами. Что нового я мог добавить к нему со своей жалкой провинциальной колокольни? Что касается “выуживания пары слов”, то перед гастролями у Beatles случилось слишком много всего: запись альбома Rubber Soul, выход их второго кинохита Help! (“На помощь!”), эпохальное выступление перед аудиторией в 55 тысяч человек на стадионе “Шей” в Нью-Йорке, получение орденов Британской империи из рук королевы. Мне пришлось бы конкурировать не только с печатными тяжеловесами Северо-Восточной Англии, но и со всеми национальными изданиями и вещателями, у которых имелось бюро в Ньюкасле. Даже если б мне удалось к ним приблизиться, зачем бы они стали тратить время на безвестного газетчика из Northern Echo?
Как почти любой юноша в Западном полушарии, я тогда все время мечтал о том, чтобы поменяться жизнью с кем-нибудь из битлов. С кем именно – сомнений не было. Пол, на год меня старше, был, очевидно, самым привлекательным; о Джоне, при всем его магнетизме, такого бы никто не сказал; Джордж отличался приятными чертами, но имел некрасивые зубы, а Ринго… Ринго был Ринго. Если девичье безумие, их окружавшее, и имело в ту пору какой-то рациональный фокус, то им был левша-басист, чье тонкое лицо с невинным взглядом спасала от женоподобия оттенявшая линию подбородка суточная щетина.
Битловская экипировка выглядела на Поле элегантнее всего: водолазки с высоким горлом; рубашки с воротничком на пуговицах; вельвет, некогда бывший исключительной принадлежностью сельских поденщиков; черные кожаные куртки, все еще неприятно напоминавшие о нацистских штурмовиках; ботинки с резиновыми вставками по бокам, в последний раз виденные на щеголях эдвардианской эпохи. Также он производил впечатление человека, который больше других членов группы наслаждался их стремительно (насколько можно было предположить) растущим богатством, – я помню, какую неизъяснимую зависть испытал, прочитав на странице сплетен New Musical Express следующую строчку: “По специальному заказу для битла Пола Маккартни – «астон мартин DB5»”.
Публика уже привыкла воспринимать его как их пиарщика (в ту пору, когда мы еще толком не понимали, что это такое) – с его очарованием, естественной веселостью, безукоризненными манерами и ореолом какой-то трудноопределимой изысканности. С одной стороны, ему всегда было свойственно заботиться о статусе – что, например, подтверждали его отношения с имевшей безупречную репутацию юной актрисой Джейн Эшер. С другой – никому из битлов больше, чем ему, не приносила удовольствие безумная вакханалия их живых выступлений с девицами, свисавшими с балконов и оставлявшими обмоченные сиденья. Один знакомый, видевший Beatles в портсмутском “Гилдхолле”, рассказывал, что посреди первых минут беснования кто-то бросил на сцену плюшевого мишку. Пол подобрал его, приладил к грифу своего баса и проиграл с ним весь остаток концерта.
И вот теперь, в этот слякотный декабрьский вечер в Ньюкасле, я топтался снаружи заднего входа в “Сити-холл” в компании других репортеров, в том числе моего приятеля Дэвида Уоттса из Northern Despatch – вечерней газеты, у которой с Northern Echo был общий издатель. За сорок пять минут до начала к дверям подкатил черный лимузин Austin Princess, проехавший всю дорогу от Глазго под густым снегопадом, и из него показались четыре самые узнаваемые прически в мире. Джон единственный удостоил нас вниманием, бросив какое-то саркастическое приветствие. Несмотря на холод, он был без пальто, в одних джинсах и белой футболке с надписью на груди – такого я раньше никогда не видел. Что именно было написано, я не разобрал, но, судя по всему, тоже что-то саркастическое.
В ту невинную эпоху вся служба безопасности здания состояла из одного престарелого дежурного на дверях. Мы на пару с Дэйвом легко уболтали его нас пропустить и через несколько минут оказались в коридоре снаружи битловской – совершенно не охранявшейся – гримерки. Кому-то еще из журналистов тоже удалось сюда пробраться, однако никто не осмеливался не то что войти, но даже постучать в дверь. Пока мы слонялись в нерешительности, нарастающее крещендо визгов и топота ног из концертного зала по соседству говорило нам, что потенциальное время для интервью вот-вот истечет.
Вдруг в коридоре показался Пол в черной водолазке, прямо как на обложке альбома With the Beatles, на ходу разворачивая пластинку жвачки Juicy Fruit. Пока он открывал дверь, Дэйв проронил: “Это лицо мне знакомо”, и когда Пол замер, улыбнувшись, я успел ввернуть: “А можно нам зайти с вами поговорить?”
“Давайте”, – ответил голос с ливерпульским акцентом, который был заметно выше и мягче, чем у остальных. Едва веря своему счастью, мы вошли за ним в гримерку.
Гримерка оказалась не гримеркой, а просторной гостиной с зелеными кожаными диванами и креслами и стеной
