коллективного Путина за неумение остановить системный кризис, смягчаемый лишь баснословными ценами на нефть, мы, по сути дела, требуем от него не просто компетентного и ответственного выполнения собственных обязанностей (как кажется нам самим), а чуда. И нарастающее разочарование в президенте – это обида не на государственного деятеля, почему-то оказавшегося недостойным собственного поста, а на несостоявшегося чудотворца.
«Болит? – сказано в старом анекдоте. – А чему вы удивляетесь, батенька? У вас же рак!» Разумеется, Путин обманул общие ожидания в том плане, что не вылечил Россию, а всего лишь на какое-то время приостановил развитие болезни – и эту ремиссию значительная часть общества поспешила принять за полное исцеление или хотя бы за предшествующий исцелению кризис, – но остается вопрос: а что это, собственно говоря, за болезнь? Если язва или бронхит, то да: доктор плохо старался! А если все-таки нечто неизлечимое и вместе с тем на все сто процентов смертельное? Тогда надо не к врачу, а к бабке. Или в церковь. Но вместе с тем тогда уж и нечего пенять на врача: светило он или самозванец, роли не играет.
Самое простое истолкование нашей болезни предлагают историки, напоминающие о том, что распад империй всегда проходит несколько стадий. Распался Варшавский договор, распался СССР, распадается СНГ, на очереди распад России. Распад до какого-то критически минимального – молекулярного или даже атомарного – уровня, на котором она исчезнет окончательно – или же (бывает и так) начнется новое собирание земель. Распад, неизбежно сопровождаемый и дополнительно ускоряемый всевозможными бедствиями…
Поначалу показалось, будто Путин возрождает государственность, а значит, приостанавливает дальнейший распад, но дело обернулось четырехлетней мнимой ремиссией: они притворились, будто нас лечат, а мы – будто выздоравливаем. Но выздороветь было нельзя, и мы напрасно злимся на доктора за то, что нам прописали плацебо. А что с операцией он замешкался и, едва начав ее, при виде крови принялся, чтобы не упасть в обморок, обмахиваться скальпелем, как веером, – так мы ведь все равно были неоперабельны.
Сегодняшняя политология, вероятно на уровне коллективного подсознания, обращается к медицинской терминологии и – вот вам характерный пример – оперирует ею. Что такое консерватизм, как не призыв к консервативному лечению: не пей, не кури, соблюдай диету, больше бывай на свежем воздухе? Что такое либерализм, как не поблажки смертельно больному: водка? Да хоть залейся! Но лучше всего – «Абсолют»! Курить? На здоровье! Но, чтобы не кашлять, лучше курить «Парламент»! Оттянись напоследок по полной программе! Что такое государственничество – во всем спектре вплоть до великодержавного шовинизма, – как не призыв лечиться самовнушением: я здоров… я молод… я красив?.. Что такое, наконец, наша социал-демократия, как не предписание отправиться в хоспис?.. А у больного меж тем портится не только самочувствие, но и характер, он все с большей ненавистью посматривает на несостоявшегося
