на постой определили, когда Австрийцы наше село заняли.
– Что же, эти женщины тоже воюют? – удивилась Марина.
– Некоторые из них – санитарки, другие стрельцы, а одна даже в разведку ходила.
– Что же, они прямо в юбках воюют? – усмехнулась Марина.
– Нет, у них как у мужиков форма: штаны, рубашка с погонами, пилотка.
– А оружие есть? – спросила заинтересованная Марина.
– Да, ружья огромные, еле поднимешь, – пояснила я.
– Здорово. Я бы тоже хотела воевать, – проговорилась Марина.
– В польском легионе? Или на стороне Австро-венгров? – поразилась я.
– Нет, я бы лучше с русскими и украинцами была. Иван говорил, что революции нужны бойцы, но Семён звереет, когда я про революцию или про Ивана начинаю говорить.
– Ты же замуж собираешься! – воскликнула я.
– Да что хорошего замужем! – яростно возразила Марина.
– Ты что, не любишь Семёна? Тебе Иван нравится?
– Да нет. Семёна я очень люблю, жить, наверное, без него не смогу, а Иван мне действительно нравится, но по-другому. Иван, как будто из другого мира: говорит так красиво, не по-простому, он как заморский принц – далёкий и недоступный, такой странный и загадочный! – задумчиво говорила Марина.
– А Семён сказал, что Иван маленький и прыщавый, – удивлённо произнесла я.
– Семён просто ревнует. Иван – солдат, он командир взвода в полку имени Ивана Хмельницкого, – защитила Ивана Марина.
– Это полк российской армии или украинской? – спросила я.
– Да, это российская армия, но в этом полку только украинцы воюют. Эх, если бы меня туда взяли! Я бы могла санитаркой быть! – вздохнула Марина.
– Почему ты так хочешь на фронт? Это же опасно, могут убить. Я видела много раненых, у нас в селе лазарет был – это ужас какой-то! Так страшно, столько крови. Они так кричат и стонут от боли! Я еду им носила. Мне дурно становилось через пять минут, – удивлённая позицией Марины, рассказывала я.
– А мне не нравится наша однообразная жизнь. Огород, конюшня, стирка, поле, затем опять огород, а что до запахов в лазарете, так навоз тоже воняет, и ничего, терпим же! А на фронте можно совершить подвиг! Спасти кого-нибудь!
– А как же Семён? – меня больше всего волновал именно он.
– А мы бы вместе с Семёном пошли. Днём бы подвиги совершали, а ночью… ты ещё маленькая, с тобой про то, что ночью происходит, ещё нельзя разговаривать.
– Почему маленькая? Мне уже семнадцать, – жёстко сказала я. Мне так хотелось, чтобы она продолжила разговор на эту щекотливую тему. Марина, правда, казалась мне более взрослой и опытной, но я не хотела признаваться в своём невежестве.
– Семнадцать? Как мне? Я бы тебе и пятнадцати не дала. Ты прямая и худая, как подросток, только длинная очень, – удивлённо сказала Марина, разглядывая меня, будто впервые видела.
Наш
