Они здесь в любовь играют, а он свою Лизу почти год не видел! Ну ничего, будет вам завтра любовь зелёная, прямо до гробовой доски!
Дитрих оторвал взгляд от бинокля и встряхнул головой.
– Жалко ему стало, видите ли, – произнёс он вслух, – сопли распустил. А его кто с Лизой пожалеет?
Долой сантименты, это война! Здесь прав тот, кто победил, а победителей не судят. Как и какими средствами досталась победа – это уже вторично. Оправдание завтрашнего действа успокоило его и привело в обычное состояние. Дитрих резко развернулся и твёрдой походкой направился к себе в блиндаж. Надо было успеть отдохнуть. Завтра рано вставать.
Котлинский расположился за импровизированным столом блиндажа, который ему соорудили и обустроили солдаты его взвода. Котлинский был к своим солдатам строг, но справедлив, в отличие от большинства господ офицеров. Среди них давно ходили слухи, что подпоручик сам выходец из «простых», то есть из крестьян, и всего в этой жизни добился сам – благодаря упорству и отваге. Потому солдаты его и уважали.
Настроение у подпоручика было прекрасное. После прогулки с Марией по берегу реки душа его просто пела. Неприятный осадок, оставшийся после перепалки со штабс-капитаном, улетучился. Омрачали его душевное состояние лишь переживания по поводу того, что Мария находилась на самой передовой. На самом опасном участке обороны крепости. Котлинский размял в пальцах длинную папиросу и закурил. Вспомнились нежные руки любимой, запах волос. С одной стороны, он был безумно рад тому, что Мария находилась здесь, рядом с ним. Но с другой…
Мысли подпоручика перебил стук в двери блиндажа. После разрешения войти на пороге, пригибая голову, появился солдат, выполнявший обязанности посыльного.
– Разрешить доложить, Ваше благородие? – чётко отрапортовал он.
Котлинский кивнул головой.
– По вашему приказанию доставлен ефрейтор Скорняков.
– Хорошо, – выдохнув очередную порцию дыма, сказал подпоручик, – пусть войдёт.
Посыльный ловко выскочил наружу, и следом в дверях появился ефрейтор.
– Ефрейтор Скорняков по вашему приказанию прибыл, – доложил вошедший.
Котлинский внимательно посмотрел на него. Ефрейтор был постарше его лет на пятнадцать. Сдвинутая на левый бок фуражка говорила о залихватстве характера, а умные глаза смотрели на подпоручика с вниманием, но никак не с подобострастием, свойственным низшим чинам в общении с офицерами. Он стоял чуть пригнувшись. Высота потолка в блиндаже была маловата для него. Котлинский, улыбнувшись, затушил папиросу и предложил ефрейтору сесть на табурет, находившийся в углу.
– Ты ведь хороший солдат, Скорняков. Отличный пулемётчик. Можно сказать, лучший во всём нашем Землянском полку. Опять же, Георгием награждён. Получается, за Отчизну нашу и царя-батюшку не щадишь живота своего.
