– Я решил притупить укол ревности, да-да, настоящей ревности! И что же я слышу в ответ? – «Это были пять мальчиков», – отвечает моя прекрасная птичка! Что я должен был подумать? Пять мальчиков! А я уже предложил этой ветренице руку и сердце!
– Да ты весь затрясся как больной, опустил меня на землю и потребовал обещания, что сохраню свою девственность для мужа. Что мне было делать? Я обещала, обещала, обещала… У тебя глаза плавали в полном безумии, руки и одежда в крови, лицо залито слезами!..
– Ладно, не вспоминай, у меня тот день был просто черным, пока я не встретил тебя. Проклятый день…
– А у меня тот день был решающим. Как будто я переступила границу света и тени. Я помню все до мелочей, все краски и запахи. Разве так бывает?
Мне было десять лет. Стояло яркое июньское утро, и все было бы прекрасно, если бы не ранняя пора этой яркости и легкого душистого ветра (тополя расклеились) – шесть утра! Мама растолкала меня и попросила испечь пирожки. Она не обращала внимания на мои глаза, вытаращенные в сторону тикающего будильника, на зевки во весь рот.
– Я сделала опару, а она не подходит! – восклицала мама в отчаянии. – Сегодня седьмое июня, тебе уже десять лет, это очень важный день, очень! Опростоволоситься в такой день будет самым страшным ужасом моей жизни!
– А что у нас седьмого июня? – сочувственно поинтересовалась я.
– Это день бабушки.
– Бабушка умерла зимой, а родилась весной.
– Это другая бабушка! – Мама трясет меня за плечи и умоляет поторопиться: поезд в десять двадцать.
– Поезд? Какая-то бабушка приедет к нам на поезде?
– Да нет же! – Она толкает меня к раковине и даже делает довольно неумелую попытку обмыть холодной водой лицо, как маленькой. – Это ты поедешь на поезде!
– Здорово! – От такого сообщения я моментально проснулась. – Одна?
– Одна – до Мещерской, а там тебя будут ждать и отвезут в Загниваловку на телеге!
– Куда меня отвезут?
– В Загниваловку, к бабушке. Ты ее не помнишь, это моя свекровь – мама твоего отца. Ну, шевелись же, я тебя прошу!
Осмотрев совершенно бесчувственное сероватое месиво в миске, я укоризненно вздохнула:
– Дрожжи разводила молоком?
– Молоком! – стонет мама.
– Нагрела как следует, да?
– В книжке написано, что разводят теплым молоком!
– А ты, как всегда, чтобы побыстрей было, решила, что чем горячее, тем лучше, так? – провожу я доследование, обряжаясь в фартук. – Ничего с этой опарой не выйдет, ты сварила все дрожжевые споры.
– Чего я сварила?
– Много-много крошечных розовых зародышей будущего чревоугодия. Понюхай, их окоченевшие трупики уже попахивают тухлой кислятиной!
Мама шарахается от поднесенной к ее лицу миски.
– Что же делать? – Она в отчаянии.
– Купим
