style="font-size:15px;"> – Вы только гляньте! – восхитилась женщина. – И масло у ней в корзинке, и пирожки! И откуда же ты, Красная Шапочка?
Я чуть не подавилась. Потрогала на голове связанную крючком хлопчатобумажную круглую шапочку. Красного цвета. Что моя мама умеет, так это вязать крючком. Она крючком может связать любую игрушку, я их всех люблю – и орангутанга, и тигра, и верблюда, вот шапочку мне связала, чтобы волосы не растрепывались на ветру.
– И что ж тебя не встретили? – присела женщина рядом.
– Вот… Не встретили.
– Так ты, верно, к Кольцовым в Загниваловку приехала?
Я копаюсь в кармане платья, застегнутом булавкой. Вытаскиваю бумажку. Читаю.
– Нет. Не к Кольцовым. К Руте Даниловне Воськиной.
– Ах, эта… – Женщина чуть отстранилась, чтобы оглядеть меня всю, и подняла выпавшие из кармана деньги. – Есть платок?
– Есть. В другом кармане.
– Давай. Деньги лучше завернуть в платок, тогда случайно не вывалятся. Вот так. А карман потом застегнуть булавкой, это правильно. Да что это я… Бабушка тебя быстро жизни научит. В гости приехала, или горе какое?
– В гости.
– Это я так спросила. Твоя бабушка, верно, этим летом собирает урожай детей, – заметила она непонятно, потом улыбнулась: – А кто пирожки такие душистые испек?
– Я испекла. У мамы тесто дрожжевое не получилось, я сделала из творога.
– А из творога оно и побыстрей, и повкусней будет, – поддержала меня женщина, – особенно когда творожок подсох, устарился.
– Точно! – кивнула я. – Угощайтесь.
– Ну, Красная Шапочка, что тебе скажу сейчас. Если уж ты такие пирожки сама сотворила, тебе и горе – не беда. – Женщина заботливо укутала пирожки в корзинке, не взяв ни одного. – Поэтому ты вот так сейчас пойдешь этой тропкой, нигде не сворачивая, и выйдешь к пруду со старыми ивами. Поглядишь через пруд и увидишь эту самую Загниваловку как на ладони. Крайний к лесу дом с красной черепицей тебе и нужен. Идти-то всего километра три, не больше. Дорогой шоссейной будут все шесть, да у нас тут дороги глухоманные, лихачи которые попадаются, могут и задавить. А лесом – тихо и красиво получится.
– А она жива? – спросила я на всякий случай.
– Бабка твоя? Да она нас всех переживет.
– А у нее есть лошадь?
– У Воськиных чего только нет: и лошадь, и корова, и «Мерседес».
– А почему же меня не встретили?
– Я так думаю, – доверительно заметила женщина, – что тут все предусмотрено.
– Как это?
– Ну как… Сидит где-нибудь твоя бабушка и подглядывает, что ты будешь делать: самостоятельная выросла или как.
– Как это – сидит? Как это – подглядывает? – Я на всякий случай вскочила и осмотрелась.
– Да ты ее в жизни не отыщешь. Она умеет прятаться. А
