его на написание книги для юношества по географии России.
И снова, как после первого приезда, у Гоголя появилось второе дыхание, силы для жизни. Он поверил в себя, начал строить планы, думать о будущем. Этой духовной подпитки хватило ему ненадолго. Уже через два месяца он снова чувствовал себя издерганным, уставшим. Мысли о смерти преследовали его. Ему нужны серьезные перемены в жизни, на которые Николай Васильевич все не отваживается решиться.
И он оказался в Оптиной в третий раз.
Третий и последний раз Гоголь посетил святую обитель в сентябре 1851 года. Сестра Елизавета звала его на родину, где готовилась ее свадьба. С одной стороны, Гоголь рад покинуть Мо с кву, где томилась его душа, тем более, что есть перспективы после торжества переехать на всю зиму в Крым. Он отправился в поездку, но тревожные мысли раздирали его. И Гоголь свернул к Оптинскому монастырю. 24 сентября Гоголь был у старца Макария. Старец видел непростое состояние Гоголя и внутренние желание вернуться. Отец Макарий благословил Гоголя повернуть коней обратно в Москву. Но писатель продолжал сомневаться. Тогда отец Макарий предложил все-таки поехать к сестре на свадьбу. Гоголь почему-то не едет, и старец, оставляет решение за ним самим.
Но, конечно, вопрос о поездке – не та причина, ради которой писатель отклонился от своего маршрута. Между Гоголем и старцем был другой разговор, имевший для Николая Васильевича судьбоносное значение.
Подробности разговора нам неизвестны. По всей видимости, в этот приезд просил разрешения остаться в скиту, но старец не благословил прекращать занятия литературой. У Гоголя же, судя по всему, были серьезные намерения оставить прежнюю жизнь и принять монашеский постриг.
Это выяснилось гораздо позже. Незадолго до смерти Николай Васильевич сокрушался: «Ах, как я много потерял, как ужасно много потерял… что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий не взял меня к себе в скит?» И сестра Гоголя уже после его смерти подтверждала, что была у Николая Васильевича мечта поселиться в одном из оптинских скитов.
Желание уйти в монастырь и зажить иноческой жизнью сопровождало Гоголя всю жизнь. Он часто говорил друзьям, что больше годится для монастыря, чем для жизни светской. В минуты духовного кризиса у него неоднократно возникало желание посвятить себя исключительно служению Богу. Однажды поклонница попросила его об автографе, а он ей ответил: совсем забыл свою фамилию – кажется, был когда-то Гоголем. В светской жизни ему удалось соблюдать монашеские заветы целомудрия и нестяжания: Гоголь отказался от своего имения, у него не было собственного дома, он останавливался жить у друзей, деньги, которые давал ему литературный труд, уходили на нужды неимущих студентов, нищих и церковную бедноту.
Духовник писателя, один из самых строгих аскетов в России, неутомимый молитвенник, духовно мощный человек протоиерей Матфей Константиновский, часто слышал от своего чада, что его жизненный путь заканчивается, что скоро он предстанет перед Господом.
