назначенье моё на земле.Может я – лишь лишайник
на кряже у Господа-бога
и чешуйка коры
на великом вселенском стволе?
На ночном перевале,
где ветра глагол постигаешь,
измеряешь судьбу,
и нельзя ни придать, ни отнять…
И чешуйка-сынок,
прирастая к плечу, засыпает.
И смолинка-слеза
невзначай прошибает меня.
Ночные попутчики
По весне за плотвой шершавою,
Электричкою предпоследнею,
Дальше – влажной апрельской просекой…
Два попутчика запоздалые,
Два фонарика светят бледные,
– До реки доберёмся до свету?
– Доберётесь. Так прямо и топайте!…
Обогнали – высокий и низенький —
В разговор погрузившись свой.
Долетают слова – не шёпотом,
Издалёка, а вроде близенько.
Я давно не слыхал тех слов.
И как будто за ними двинулось
Молчаливейших елей воинство,
Выходя из рассвета серого.
А слова звучат по-старинному,
Так как некогда:
Честь,
Достоинство,
Право-судие,
Мило-сердие…
Спины
Не впереди, не сзади,
а где-то в середине,
шагаем мы в отряде
и видим только спины —
тугие от работы,
на солнце побелёны,
пропитанные потом
горячим и солёным.
Волну плечей колышет,
впивая взгляда жженье,
трапецевидной мышцы
упрямое движенье.
Невидимые лица,
непомнимое имя,
забытые страницы,
но мы идём за ними.
И как бы нам ни трудно
в предожиданьи битвы,
мы знаем, что покуда
мы спереди прикрыты.
Какая б ни засада,
какие б там ни мины,
но мы пока что сзади,
пока мы видим спины…
Но реже их завеса,
всё больше видно брешей,
теперь уж не надейся
на редких уцелевших,
вставай в шеренгу с ними,
и речь не о награде —
упёрты в наши спины
глаза идущих сзади.
Необходимость света
Когда набег валов и вихрей страшен,
И ходит ходуном земная твердь,
Есть негасимый свет маячных башен,
Как память о любви и о добре.
Есть воля, не играя с бурей в прятки,
Влезать по лестнице, витой как смерч.
Есть человек, всходящий на площадку —
Фонарь надежды в грозный час зажечь.
И есть высокая необходимость
Под дуло ветра подставлять висок,
Встречать лучом удар лихой годины
И пену зла стирать со лба и щёк.
Исполнение обязанностей
Моим однополчанам посвящаю
Эшелоны
Вновь
