аварии, еще и забрав жизнь молодой женщины. «Ли все сразу поняла по тону разговора, – рассказывал Пол. – Она вдруг закричала: “Джексон мертв!”… А потом, наверное, с полчаса – время в моменты кризиса так обманчиво – пребывала в состоянии неуправляемого, безумного горя. Я просто обхватил ее руками и не отпускал. Мы ведь жили на верхнем этаже в квартире с балконом. Все было так странно»[148].
Когда первый шок превратился в осознание, а боль в вину, Ли сказала: «Мне надо возвращаться в Нью-Йорк»[149]. Пол позвонил американскому культурному атташе Дарту Шпейеру и попросил помочь в тот же вечер отправить Ли домой[150].
Хелен тем временем вернулась в Париж. Она планировала пробыть в «Ки дю Вольтер» еще некоторое время – во Францию приехала ее подруга Соня Рудикофф с мужем. Потом же в планах была двухнедельная поездка в Советский Союз (так Хелен амбициозно надеялась)[151]. В воскресенье утром она поняла, что день у нее свободен, и позвонила Полу: «Привет, как дела?» Тот решил, что Хелен уже знает о гибели Джексона: «Делаем все, что положено, по мере наших сил»[152]. В обеих трубках повисла озадаченная тишина.
Пол быстро догадался, что звонок Хелен оказался просто «дичайшим совпадением». Она и понятия не имеет о случившемся, о том, что гиганта, чьи работы изменили мир искусства и послужили катализатором для ее собственных творческих открытий, более нет в живых[153].
Живопись всегда была для Хелен самым верным способом выражения чувств. Услышав новость, она открыла комод в гостиничном номере и вытащила бумагу, которой был застелен ящик. Маленького набора акварели, взятого в путешествие, художнице явно не хватило бы – слишком мало красного, и она достала из сумки лак для ногтей и помаду[154].
Хелен быстро набросала на золоченой бумаге линии, напоминающие окно, изобразила в раме сине-серые пятна – может воду, а может небо, – а затем «внутренность» комнаты, из которой художница смотрела на Сену. Она переносила на бумагу голые эмоции. Штрихи красной помады на пятнах розоватого лака для ногтей оставили следы, похожие на раны. Яростными мазками через поверхность пролегли синие и зеленые полосы, возможно, символизируя руку, сердито сметающую все со своего пути. Какой бы порядок ни существовал в этом живописном пространстве, теперь он разлетелся в клочья. Закончив, Хелен подписала картину: “Hôtel Quai du Voltaire, 8/56” (август 1956 года).
Сообщив Полу, что готова помочь чем только сможет, Хелен быстро добралась до Дженкинсов. Она принялась составлять телеграммы на своем не слишком хорошем французском, стала хвататься за разные бытовые вспомогательные задачи, слишком трудные для совершенно опустошенной Ли[155]. Потом Хелен с Полом решили вывести вдову из мастерской, чтобы хоть как-то отвлечь ее на несколько долгих часов до самолета, который вернет ее домой[156]. «У меня была машина, и мы все колесили по округе; просто старались оставаться в движении», – вспоминал Пол.
Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13–14.
Hobbs, Lee Krasner (1999), 15; Rose, Lee Krasner, 95; Potter,
Suzanne D. Jenkins, interview by author; Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13.
Helen Frankenthaler to Barbara Guest, July 23, 1956, Uncat ZA MS 271, Box 16, Barbara Guest Papers, Yale.
Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13.
Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13.
Maurice Poirier, “Helen Frankenthaler: Working Papers”, n.p.; Alison Rowley,
Paul Jenkins to Clement Greenberg, August 15, 1956, Series 3, Box 3, Folder 15, Clement Greenberg Papers, 1937–1983, AAA-SI.
Dodie Kazanjian, Notes from interview with Helen Frankenthaler, Project Artist Files, Dodie Kazanjian Papers, ca. 1980–2010, AAA-SI; Paul Jenkins, interview by Deborah Solomon, transcript courtesy of Suzanne D. Jenkins, © Estate of Paul Jenkins, 13.
