style="font-size:15px;"> – Охренеть! – ответила Светка.
Помолчала пять минут и решила меня пожалеть:
– Бедняжка.
Я промолчал. Меня так и подмывало рассказать Светке про незнакомку, но сначала я хотел сам насладиться своей тайной. Да и вообще – не стоит одной женщине говорить о другой.
Я смолол зерна и сварил новый кофе. Во всяком случае, он был горячий.
Я пил его и смотрел на единственную картину отца, которую мама повесила на деревянную стену кухни. Старая рыбацкая лодка у берега, мрачное море и ни одного человека вокруг. На меня она навевала тоску. Хотя, кого я обманываю – мне давно уже нет дела и до этой картины, и до отца, и до этого места, где я вынужден жить только потому, что когда-то отец ткнул пальцем в неприметную точку на карте.
Мама приехала сюда незадолго до моего рождения. Они приехали с отцом. Он был художник и хотел жить у моря, на отшибе, подальше от людей. Мама так любила его, что поехала бы куда угодно. Поэтому, когда он выбрал этот поселок, она просто собрала свои вещи, попрощалась с родителями и… оказалась тут.
На все деньги, которые у них были, мои родители купили дом. Отец выбрал его исключительно за то, что он находится вдалеке от всего остального поселка. Наш дом стоит у самых холмов, через которые можно пройти прямо к морю.
Мама говорит, что это была настоящая развалюха – маленькая с низкими потолками и странной деревянной пристройкой, которую называли верандой. Мама уверяет, что она влюбилась в дом сразу – всегда хотела завтракать на веранде.
Врет. Она просто влюбилась в отца и ничего, кроме него, не замечала.
Отец сам сделал весь ремонт. Я этого не помню, потому что был совсем маленький. Мама гуляла со мной у моря, а отец пилил, строгал и перестраивал. Не представляю его таким.
В моей памяти остался равнодушный нервный человек, который все время запирался в сарае или часами бродил вдоль моря с мольбертом, и морщился, когда видел меня рядом. Я его раздражал.
После отъезда отца, дом как-будто сморщился и стал очень быстро превращаться в ту хибару, которую впервые увидела мама. Мне плевать, я мечтаю уехать отсюда подальше и никогда не возвращаться. А маму жалко.
Отец писал картины. Картины никто не покупал. Он с утра запирался в сарае, там были высокие окна. Отец ловил солнечный свет. Солнечный свет для художников – это святое.
Пока он ловил свет, мама пыталась нас прокормить.
Все свое детство я видел, как мама вбивает слова в компьютер. Лучше всего я изучил ее спину. Тонкая шея, хрупкие позвонки и руки, взлетающие над клавиатурой. К вечеру мама уставала так, что у нее болели пальцы.
Иногда мама возила меня к бабушке с дедушкой в Москву. У них была трехкомнатная квартира и уютная комфортная жизнь. Я очень любил ездить к ним и даже просил маму оставить меня там. В такие моменты она смотрела на меня, как на чужого, и говорила, что нам пора домой.
Я
