и сказала: «Привет».
Светка была красивой и сумасшедшей. Опасное сочетание – говорит моя мама. Мне тоже так кажется. Иногда Светка делает такие вещи, которые меня пугают. Чаще всего, это происходит от скуки. Самое главное в нашей с ней дружбе – чтобы Светке не стало скучно. Но это сложно. И я устаю. Поэтому к Светке сегодня я не пойду. Буду лежать на кровати, слушать музыку и думать о незнакомке. И о кольце у нее на пальце.
АННА
Надежды сползают с меня, как одеяло в холодной комнате.
Все дело в мыслях, которые бродят в голове и в воспоминаниях, которые заполняют все щели этого домика.
Единственное лекарство – заняться делом. Обычно я так и делаю. Но не сегодня.
Сегодня я опять иду к морю.
На берегу сильный ветер и я надеваю капюшон и обматываюсь шарфом. Брожу по холодному песку в свете единственного фонаря. Думаю, что под этим фонарем я отличная мишень. Хохочу. Пристрелите меня уже. Кто-нибудь…
В первый раз я оказалась здесь десять лет назад.
Смешная тогда вышла история. Смешная до слез.
Тогда я приехала сюда, чтобы подумать. О чем я хотела думать – одному богу известно. Или, скорее, черту. В первый же день я поняла, что во-первых, это мрачная дыра, во-вторых, думать мне не о чем и, в-третьих, мне срочно нужно развлечься. Или уехать.
На второй день я встретила Владимира.
Худой, небритый и бледный он бродил у моря и что-то бормотал под нос. Я понятия не имела, что он художник. Просто сидела на берегу и таращилась на него. Кроме него на этом берегу все-равно никого не было.
Он заметил меня не сразу, а потом медленно подошел и сел рядом.
– Я хочу написать вас. – сказал.
И я расхохоталась.
– Что смешного?
– Извините, – сказала я, – Вероятно, это судьба. Я приехала сюда, чтобы сбежать от сумасшедших художников и их идей, и первый человек, которого я встретила здесь – еще один такой же.
– А я не такой же, – сказал он, – Я напишу вас и прославлю. Вы будете гордиться, что вас писал Владимир Висков.
– Висков, – задумчиво сказала я, – Что-то не слышала такой фамилии.
– Услышите еще, – ответил он. Развернулся и ушел.
Я посмеялась и забыла. А потом снова встретила его на берегу. Он больше не подходил. Тогда я подошла сама и сказала, что согласна. На портрет. Он ответил, что для этого ему нужно получше меня узнать.
И я снова засмеялась. Все это было шито белыми нитками. Никому не известный художник, возомнивший себя гением. Я призналась ему, что сама-то я искусствовед. Он сказал:
– Ага.
На этом наш разговор закончился. И начался сумасшедший роман.
Он пробирался ко мне вечерами, следя за тем, чтобы никто не заметил его.
Ездил в ближайший городок за цветами и вином. Потом приходил ко мне, пахнущий табаком и морем
