style="font-size:15px;"> Норберт пояснил с улыбкой:
– Хотя он сам хороший боец, но его страсть не схватки, а стремление улучшать и снова улучшать пехоту. Пока еще ни одна конная атака не смогла сломать оборону, если ею командует Макс… простите, ваше высочество, граф Максимилиан!
Верховные лорды переглянулись, Хенгест буркнул:
– Ни одна конная атака? А если бы я повел свою дружину?
– Лучше не пробуйте, – мягко сказал я, – сперва посмотрите, что будет с конницей Мунтвига, когда та попробует наскочить на вроде бы беззащитную пехоту нашего любимца.
Через два часа, как и было обещано, из-за леса выметнулись конники Норберта, а с ними с десяток конных разведчиков Макса, но не помчались к нам, а замерли в красивых позах, чувствуя, что сейчас именно на них смотрят.
А затем начали выходить копейщики, ряд за рядом. Я бросил короткий взгляд на Хенгеста и ощутил, что гигант тоже впечатлен. Идут хоть и не в ногу, но ровными и плотными рядами, готовые в любой момент встретить конную атаку: колонна по двадцать человек в ряд, сто в длину, над головами лес пик с длинными в локоть стальными наконечниками, что пробьют и стальную рыцарскую кирасу, когда ее хозяин ударится о нее всем весом.
Они выходят и выходят, шагающие ровно и уверенно, лица и доспехи покрыты пылью, такие же у идущих следом лучников и арбалетчиков, затем снова колонна копейщиков…
Наконец выметнулись Макс на быстром легконогом коне и Клемент на своем гигантском брабанте, Макс носился взад-вперед, проверяя и перепроверяя.
Уже не останавливаясь, он поскакал к нам, а Клемент остался с головной колонной, ничуть не чувствуя себя опозоренным, что вот герцог, а ведет пешие части простолюдинов.
Макс на ходу соскочил, сам в простых кожаных латах, как и его люди, подбежал ко мне, заметно выламывающийся из этого мира непосредственностью и чистотой помыслов и движений, все такой же легкий, с узким удлиненным лицом и внимательными синющими глазами, с тонко очерченным длинным носом и по-девичьи пухлыми губами.
Едва он преклонил колено, я поднял его и, обняв за плечи, сказал с удовольствием:
– Я уж думал, растолстел, наверное…
– Ваше высочество! – воскликнул он обиженно.
– Все толстеют, – заверил я. – Ну, почти все. У тебя, как вижу, без приключений?
Он ответил с недоумением:
– А что могло приключиться, если все продумано и просчитано вами, ваше высочество?
– Верно, – согласился я, – приключения случаются только у растяп, а ты разве она самая? Мы должны побеждать без всякого героизма, потому что героизм – это род смерти, а не образ жизни.
Он вскинул на меня ясные, честные глаза взрослого ребенка, на лице проступило замешательство.
– Ваше высочество, мы готовы к любому проявлению героизма…
– Героизм, – сказал я, – это беззаветное проявление безысходки. Ты военный гений, Макс!.. А сам понимаешь, что после проявления героизма обычно остается
