Официально – Петербург, Курортный район, но уже не город. Еловый лес вокруг, триста метров до Финского залива. Часть земли под солнцем, можешь огородничать… Или вот – Берлин. Далем, это район такой, в основном виллы. Парки, сосны. У меня сад, беседка в плюще… А это Испания, Бильбао, сказочный город. Прямо из центра за полчаса можно до моря доехать. На суставы жалуешься, а морская вода в этом случае – лучшее лекарство.
Она как-то слепо смотрела на фотографии в планшете, а потом говорила:
– Нет, не поеду.
Сначала ссылалась на внуков, а когда внуки выросли – на привычку:
– Как я там на новом месте? Не приживусь. Не хочу, боюсь.
Однажды, как показалось Аркадию, он почти уговорил, убедил маму, в тот момент разболевшуюся, злую на то, что лекарство, которое ей помогало, исчезло в аптеках – не прошло какую-то сертификацию. И тут Юрка ушёл от жены, поселился в маминой квартире.
Аркадий решил было: эта перемена может наконец столкнуть её с места, но, оказалось, она даже рада… Нет, не радовалась открыто – горевала, даже плакала, жалела о распавшейся семье и в то же время тепло говорила о Юрке, который с ней, нуждается в заботе, внимании, домашнем питании. И оправдывала его уход от жены и детей.
– А что, ребята выросли, оба – взрослые люди. Светлана себя независимой считает – ну и пускай. Юре отдых нужен, не мальчик ведь. Вот и пусть отдыхает. Заслужил.
– Пусть отдыхает, – соглашался Аркадий, – но и тебе отдых нужен. Поехали. Я всё оформлю. Там море, пальмы прямо на улице, каждый дом – произведение искусства, глаз не оторвать… Мама, поедем, пожалуйста.
Мама морщилась, будто Аркадий делал этими словами ей больно.
– А Юре кто будет готовить? Стирать? Мужчинам в этих делах помощь нужна.
Аркадий вспоминал себя. Если приходил со школы и мамы не было, то, поев, мыл посуду, прибирался на столе. Бывало, варил, жарил что-нибудь простое – картошку, яичницу. И маму это не умиляло. Потом пять лет в общаге сам себя обслуживал и опять же не замечал, чтобы мама этой его самостоятельности радовалась, волновалась, как он.
А тут сорокалетний мужик ушёл от жены, вернулся к матери-пенсионерке, и она должна с ним нянчиться… Нет, главное – мама действительно с ним нянчится, причём с удовольствием.
В этот раз, в июле, Аркадий приехал домой уже без всякой надежды уговорить её изменить жизнь. Понимал: не сдвинется, даже в каким-то чудом построенный в их вымирающем городе новый дом, с большими окнами, с улучшенной планировкой, не переберётся. Будет здесь, в этой двушке, перегруженной в основном совершенно ненужными вещами, пропитанной пылью, которую не выскоблить никакими щётками, затхлостью, перед которой бессильны самые мощные моющие средства.
И серьёзный ремонт, с бригадой рабочих, заменой провисших антресолей, мутных окон на стеклопакеты, не разрешит сделать – Аркадий не раз заикался, но получал резкое, грубое «нет».
Поразительно,
