лодку в озере, сети ставит. Может, к вечеру вернется.
– Нет, – сказал Иоанн. – У них вчера улов хороший был, наверное, в Капернаум пойдут, праздновать.
– Ну, сделайте одолжение! – Курочкин молитвенно сложил руки на груди. – Отвезите меня к нему, я заплачу.
– Чего там платить! – Зеведей поднялся с песка. – Сейчас повезем сеть, можно дать крюк.
– Спасибо! Огромное спасибо! Вы не представляете себе, какую услугу оказываете науке! – засуетился Курочкин, натягивая сандалии и морщась при этом от боли. – Вот проклятье! – Он с яростью отбросил рифленую подошву с золочеными ремешками. – Натерли, подлые, теперь жжет, как крапива! Придется босиком…
Сунув под мышку сандалии и сумку, он направился к лодке, которую тащил в воду Зеведей.
– Оставь здесь, – посоветовал Иаков. – И суму оставь, никто не возьмет, а то ненароком намочишь. Совет был вполне резонным. В лодке отсутствовали скамейки, а на дне плескалась вода. Курочкин вспомнил про единственную пачку сигарет, хранившуюся в сумке, и сложил свое имущество рядом с тряпьем рыбаков.
– Ну, с богом!
Иоанн оттолкнулся веслом и направил лодку на середину озера.
– Эй, Иуда! – крикнул он, когда они поравнялись с небольшим челном, в котором сидели два рыбака. Тебя хочет видеть тут один… из Назарета!
Курочкин поморщился. Кличка «назаретянин», видно, прочно пристала к нему. Впрочем, сейчас ему было не до этого.
– А зачем? – спросил Иуда, приложив рупором ладони ко рту.
– Да подгребите ближе! – нетерпеливо произнес Курочкин. – Не могу же я так, на расстоянии.
Иоанн несколькими сильными взмахами весел подвел лодку к борту челна.
– Он ищет проповедника, земляка. Вроде ты видел такого…
– Видал, видал! – радостно закивал Иуда. – Вон и Фома видел, – указал он на своего напарника. Верно, Фома?
– Как же! – сказал Фома. – Ходил тут один, проповедовал.
– А как его звали? – спросил Курочкин, задыхаясь от волнения. – Не Иисус Христос?
– Иисус? – переспросил Иуда. – Не, иначе как-то. Не помнишь, Фома?
– Иоанн его звали, – сказал Фома. – Иоанн Предтеча, а не Иисус. Все заставлял мыться в речке. Скоро, говорит, мессия придет, а вы грязные, вонючие, вшивые, как вы перед лицом господа бога вашего такие предстанете?
– Правильно говорил! – Курочкин втянул ноздрями воздух. Запахи, источаемые его собеседниками, мало походили на легендарные аравийские ароматы.
– Правильно говорил ваш Иоанн, – повторил он, сожалея, что мазь от насекомых осталась в сумке на берегу. – Чему же он еще учил?
– Все больше насчет мессии. А этот твой Иисус что проповедует?
– Как вам сказать… – Курочкин замялся. – Ну, он в общем проповедовал любовь к ближнему, смирение в этом мире, чтобы заслужить вечное блаженство на небесах.
– Блаженство! – усмехнулся Фома. – Богатому всюду блаженство, что на земле, что на небесах, а нищему
