его письма пропали при переезде…), говорили по телефону. И сколько раз СА приглашал меня: «Приезжайте в Калининград, один или с женой, здесь так замечательно!..» И каждый раз я, к своему нынешнему стыду, мямлил, что мол то-то и то-то держит меня в Москве, но вот через месяца три-четыре, а то и ближе к лету… А потом приехать стало не к кому…
…Кто знает, случайность это или нет (я-то думаю – закономерность), что именно в фантастике работали АИ, ВИ, СА (конечно же, и другие!..), подлинные рыцари жанра. К ним полностью применимы слова Лескова о праведниках – их писатель называл «людьми высокими, людьми такого ума, сердца, честности и характеров, что лучше, кажется, и искать незачем».
Как же мы бываем сдержанны, а то и скупы на выражение своих чувств, когда человек жив, – и так, увы, становимся словообильны, когда он уходит… Надо успеть сказать при жизни другу, что он для тебя значит, и говорить это чаще, чтобы прибавилось ему сил и бодрости, позволило – даже в случае самой тяжелой болезни – прожить еще немного. Прав, прав был Булат Шалвович: «Давайте говорить друг другу комплименты!..»
Любил ли фантастику Шолом Алейхем? Люди, годы, книги современной фантастической литературы Израиля
Что удержало, что спасло от вереницы бед? Бессмысленное ремесло, отсутствие побед и поражений, и не в масть ложащийся расклад, возможность посмеяться всласть над тем, чему не рад, и потому… Но вот – порог, колеблющийся свет, и неоконченных дорог уклончивый ответ.
Вопрос, вынесенный в заголовок, следует отнести к разряду риторических. Потому что об отношении к фантастической литературе классика еврейской литературы известно немного. Хотя в произведениях Шолом-Алейхема происходят иногда события удивительные, в которых есть что-то сказочное, трудно, казалось бы, объяснимое с точки зрения обыденного здравого смысла (рассказы «Заколдованный портной», «Часы»), в целом же его творчество реалистично, наполнено болью за несправедливость жизни, делающей человека часто смешным и жалким. И творчество основоположника еврейской реалистической литературы Менделе Мойхер-Сфорима, которого Шолом-Алейхем почтительно называл «мой дорогой дедушка», также лишено волшебства, сказочности, столь частой в еврейском фольклоре. Лишь в стихах и прозе Ицхока-Лейбуш Переца появляются фантастические картины, словно оживают народные легенды и предания: о женском демоне Лилит, погубительнице мужчин – из-за любви к ней Мониш, юноша из местечка, попал в ад (поэма «Мониш»); о тридцати шести праведниках (рассказ «Холмский Меламед»); о рае, в котором избранных встречает праотец Авраам (рассказ «Бонця-молчальник»); об Илье-пророке, помогающем еврею-бедняку (рассказ «Семь лет изобилия»); о нечистой силе, искушающей безгрешного раввина (рассказ «За понюшку табаку»).
Однако
Клугер Д. Молчаливый гость. Симферополь, 1991. С. 106.
