же Фотиния всем этим занималась, ее внук Славик был предоставлен мне, а больше – сам себе, потому что я все чаще сбегала куда-нибудь. В итоге он сломал в хозяйских «угодьях» все, что можно было сломать, и даже отравил (к счастью, не насмерть) хозяйского пса, подсыпав ему в корм стиральный порошок.
Когда подошел день нашего отъезда, все были несказанно счастливы. Включая хозяйку, которой Аполлоновна высказала претензию по поводу испорченного неблагочестивой публикой отдыха.
Со мной Фотиния не общалась, более того, она теперь считала меня своим идейным врагом, потому что у меня не хватило духу поддержать ее бесоборческую деятельность. Деятельность, которой я сама, между прочим, счастливо и вдохновенно предавалась в Москве. Однако здесь, в Крыму, при взгляде со стороны и более тесном общении, она оказалась какой-то очень уж симптоматичной.
В общем, было как-то тоскливо.
Вечером накануне нашего отбытия к хозяйке приехал ее сын, отец Иоанн. Видимо, матушка на нас нажаловалась, потому что он предложил мне прогуляться и почему-то стал рассказывать о себе. Он, оказывается, тоже когда-то боролся с кишащими бесами, прущими из телевизора, и искал в составе печенья сухое молоко. А еще «мочил» баптистов…
Было это в первые годы воцерковления простого украинского хлопца Вани. Они с друзьями выпили пива (благо был какой-то церковный праздник, а где елей, там и вино, а где вино, там и пиво) и отправились на богословские споры в молельный дом. Поход этот закончился «стенкой на стенку» двух христианских «группировок» и приездом милиции. Дальнейшая беседа на евангельскую тематику проходила уже в «обезьяннике».
Здорово же влетело Ивану с друзьями от местного батюшки, который приехал выручать своих неразумных чад. За баптистскими хлопцами также явился их пастырь, и на пару с отцом Василием (так звали батюшку) они убедили милицейское начальство, что это «в самый последний раз».
Потом у будущего отца Иоанна была армия, где пьяный сержант отбил ему почки за отказ снять крестик, потом семинария, принятие сана и служба на маленьком бедном украинском приходе.
Много чего он рассказывал, и тогда-то я узнала, кто такие неофиты. И услышала вещи, о которых до этого не задумывалась. Хорошо запомнились слова: «Понимаешь, Господь же Сам сказал: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”. Представляешь? Даже не по тому, как мы молимся, постимся, в чем ходим… Хотя это тоже важно».
А Фотиния, как я потом узнала, с ним поговорить отказалась.
В тот вечер я вернулась в наше поселение, твердо веря, что теперь-то все понимаю. А главное, я решила, что нам с Аполлоновной не по пути, потому что в ней нет любви.
Войдя в столовую и сухо кивнув ей, я уселась перед ее носом смотреть передачу «Дом». Честно говоря, очень дурацкую, тогда это был первый и последний раз. Когда же она попыталась выключить телевизор, я спрятала за спину
