Он жестикулирует, объясняя, что дом тут же обрушится. Он обещает появиться на этой неделе с конкретными цифрами. Уходя, он наконец-то ослепляет нас улыбкой. Его квадратные желтые зубы кажутся достаточно крепкими, чтобы раскусить кирпич. Ян его одобряет, Нандо же он отказывает в доверии как «плейбою западного мира». Эд явно доволен.
Наш землемер рекомендует третьего подрядчика – Примо Бьянки, и тот приезжает в «Эйпе» – миниатюрном трехколесном грузовичке. Примо и сам миниатюрен, едва ли полтора метра ростом, плотный, в спецодежде, на шее повязан красный платок. Он выкатывается из грузовичка и приветствует нас как положено – обычным «Храни вас Бог, синьоры». Он напоминает человека из команды Санта-Клауса, на нем очки в золотой оправе, у него развевающиеся седые волосы, на ногах высокие сапоги. «Вы позволите?» – спрашивает он перед тем, как мы входим в дом. У каждой двери он останавливается и повторяет: «Вы позволите?» – как будто может застать там кого-то раздетого. Он держит в руках кепку так, как еe держали рабочие на заводе моего отца, на Юге: он явно привык к роли «крестьянина», разговаривающего с padrone – «хозяином». Вместе с тем в нем чувствуется профессиональная гордость, какую я часто замечаю здесь у официантов, механиков, рассыльных. Он пробует на прочность оконные шпингалеты и дверные петли, тычет кончиком ножа в балки, проверяя, не гнилые ли, раскачивает неплотно прилегающие кирпичи.
Он доходит до какого-то места на полу, опускается на колени и поглаживает два кирпича, отличающиеся по цвету: они чуть светлее остальных. «Я, – говорит он и сияет, тыча рукой себе в грудь, – заменил их много лет назад». Потом рассказывает нам, что он был в бригаде, устанавливавшей главную ванну, и что он приезжал сюда каждый год в декабре, чтобы затащить большие кадки с лимонами на зиму с террасы в лимонарий. Владелец дома был в то время уже вдовцом, в возрасте отца Примо, пять его дочерей выросли и разъехались. После его смерти дочери запустили дом. Они не хотели его продавать, но ни одна не позаботилась о доме за тридцать лет. Ага, я представляю себе этих сестер из Перуджи: в своих узких железных кроватях в пяти спальнях все просыпались одновременно и открывали настежь окна. Я не верю в привидения, но с самого начала чувствовала присутствие этих девочек – их тяжелые черные косы, перевитые лентами, их белые ночные рубашки с вышитыми инициалами, их мать, каждый вечер выстраивавшая дочерей перед зеркалом, чтобы провести серебряной щеткой по волосам положенную сотню раз.
На верхней террасе Примо качает головой. Надо поднять кирпичи, потом проложить один слой рубероида и изоляции. У нас такое ощущение, что он знает, о чем говорит. «Центральное отопление? Топите в доме камин, одевайтесь тепло, синьора, устроить его обойдется вам очень дорого». Две стены? Да, это можно сделать. Нет смысла думать еще о ком-то: мы оба поняли, что Примо Бьянки – тот человек, которому нужно поручить ремонт.
Если в первой главе упоминается ружье, висящее над каминной полкой, значит,
