университет. Оозма Уни хочет тебя для себя, Бинти. Ты отправишься в их школу и сделаешься ее рабой». Как ни печально, но в ее словах была своя правда. Я даже не добралась туда, а уже отдала им всю свою жизнь. Я хотела спросить офицера, каждого ли он так досматривает, но испугалась, что он разозлится. Мало ли что ему придет в голову – здесь, на чужбине, я была совершенно беззащитна. Лучше не дразнить гусей.
Когда офицер протянул мне мою астролябию, меня охватило искушение швырнуть ее назад. Он был старым кушитом, таким старым, что уже имел право носить черный как ночь тюрбан и лицевое покрывало. Его скрюченные артритом пальцы дрожали так, что он едва не уронил астролябию. Он гнулся, точно умирающее пальмовое дерево, и, когда он сказал: «Вы никогда не путешествовали, поэтому я должен произвести полное сканирование. Оставайтесь на месте», – голос его был суше, чем красная пустыня, окружающая мой город. Но он читал мою астролябию так же быстро, как мой отец, что меня сразу и поразило, и напугало. Он отворил ее, быстро прошептав цифровые последовательности, и руки его, что внезапно стали твердыми и точными, заскользили по дискам так стремительно, словно она была его собственной.
Покончив с этим, он уставился на меня своими бледно-зелеными глазами, которые, казалось, проницали меня глубже, чем его приборы – мою астролябию. За моей спиной стояли другие пассажиры, я слышала, как они перешептываются и посмеиваются, как хнычет ребенок. В терминале было прохладно, но присутствие чужих людей жгло меня так, что у меня заломило виски, а ступни зачесались.
– Поздравляю, – сказал он своим сухим шелестящим голосом, протягивая мне астролябию.
Я растерянно нахмурилась:
– С чем?
– Твой народ может гордиться тобой, дитя, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. Затем он широко улыбнулся и потрепал меня по плечу. Он только что увидел всю мою жизнь. Он знал о том, что меня приняли в Оозма Уни.
– Ох! – Горло у меня перехватило, на глазах выступили слезы. – Спасибо, сэр, – сказала я, принимая астролябию из его рук.
Я торопливо протискивалась сквозь толпу в терминале, слишком хорошо ощущая присутствие людей. И хотя я подумывала о том, чтобы отыскать туалетную комнату, где я смогла бы обновить отжиз и попытаться стянуть волосы на затылке, я продолжала двигаться. Почти все пассажиры в этом терминале носили черные и белые одежды кушитов; женщины в белых туниках, перетянутых разноцветными поясами, и в белых покрывалах, мужчины – в черном, точно могущественные духи. Я во множестве видела их по телевизору, да и в городе они попадались там и сям, но тут они захлестывали меня, точно волна. Вот я и попала на край света.
Стоя в очереди на паспортный контроль перед посадкой, я почувствовала, как кто-то сзади тянет меня за волосы. Я обернулась и встретила взгляды нескольких кушиток. Они разглядывали меня: все они за моей спиной разглядывали меня.
Та женщина, что дернула меня за косичку, теперь смотрела на свои пальцы, и, нахмурившись,
