коммунистическую семью, о которой когда-то мечтал Ленин.
Завернув юбку, Вера повернулась лицом к столу.
Динамика шла по правилам.
– Колготки сама спущу, – предупредила она. – Ты зацепок наставишь. А они совсем новые.
Замечание входило в образ деревенской девушки, следящей за каждой ниткой на своей одежде.
Свежие на вид трусики закатались во влажный капроновый жгут, забелели у самых колен.
– Входи, – сказала Вера и наклонилась вперед.
– Попа у тебя – высший класс, – сказал я. – Сегодня все сидят на диете и такую увидишь нечасто.
– Я знаю, – скромно подтвердила она. – Не ты первый об этом говоришь.
– Дай бог, чтобы не последний, – ответил я и взялся за круглые ягодицы.
– Джинсы сними до конца! А то молнией колготки порвешь. Я уже сказала, они совсем новые.
Я нагнулся, расправил спущенные джинсы, чтобы они не мешали уверенно стоять.
Из темной щели пахнуло свежим, почти девичьим.
Не удержавшись, я потрогал Веру пальцем.
– Щёкотно! – засмеялась она. – Давай входи уж!
– Вхожу, – послушно ответил я.
– Подожди, я раздвину. Губки у меня длинные, замнешь внутрь, будет неудобно.
Крепкие пальцы знали свое дело.
– Ох, – сказала Вера. – Он у тебя большой.
– Тебе больно? – спросил я.
– Нет, в самый раз.
Белая казенная часть надвинулась, слилась со мной воедино.
Зад такого типа мой университетский друг – не жизнелюбец Андрей, а эстетствующий философ Наиль – именовал «плебейским».
Слово не имело уничижительного смысла, оно означало, что женщина подобного сложения генетически запрограммирована на тупую тяжелую работу.
Сам себя я считал барином и знал, что вывернусь наизнанку, но никогда в жизни не стану заниматься никаким физическим трудом, даже самым легким. Пока это получалось, я уверенно шел вперед.
Но с Верой я не собирался создавать семью, вступать в свойственные отношения с ее деревенскими корнями.
Я просто занимался с нею сексом, сюда приехал правильно.
–…Мяу!..
Табурет с грохотом отполз в сторону, дверь приотворилась.
– Идите нафик! – крикнул я. – Пять минут можете подождать или нет?
– Кончить не дадут, – сочувственно сказала Вера. – Козлы ебливые, извини за выражение.
– Кстати, насчет кончить, – я остановился. – Ты как любишь? Ясно дело, пропущу тебя вперед. Как надо, только скажи?
– Никак не надо. В смысле, что трахаться я смерть как люблю, а кончаю только когда привыкну. А мы с тобой в первый раз, не получится.
– А будет второй? – невольно спросил я, притискивая горячий белый зад.
– Как получится, – лаконично ответила она. – Ну ладно, давай, продолжай, трахай меня и кончай, сейчас опять начнут ломиться.
– Сейчас, –
