и вернулся в неё через двадцать минут, как раз к обеду. Главы семейства и гостя здесь уже не было, видимо, они пообедали отдельно и ушли в кабинет или в одну из башен замка, так что трапеза проходила в лёгкой и несколько шутливой обстановке. Девчонки дразнили Трори, который моментально заводился и сразу же начинал ёрзать на месте. Айнур расспрашивал меня о тренировках и мечтал о том дне, когда он тоже сможет заниматься с дружинниками. А Катрин весь обед просто смотрела на детей, думала о чём-то своём и пару раз, словно вспомнив что-то плохое, хмурилась. Однако девочки снова начинали паясничать и баловаться, а смотреть на них без улыбки было нельзя, и она снова становилась спокойной.
Позже я не раз вспоминал об этом обеде и гадал о том, чем было вызвано хмурое облачко на лике графини. Может, она чувствовала беду, гадала о судьбе детей или переживала за Квентина? Не знаю. Но тогдашнее лицо Катрин Ройхо врезалось в мою память на всю жизнь, и именно такой я запомнил её: красивой, уверенной в себе, умной женщиной, которая безмерно любила своих детей и мужа.
Покинув столовую, я вновь отправился на тренировочный плац и застал здесь смешную картину. Десять воинов барона Арьяна, все какие-то толстенькие и неповоротливые здоровяки в шубах, пыхтя и сопя от натуги, с красными, словно помидоры, мордами (на лица заплывшие жиром, перекормленные ряшки бойцов барона не походили) нелепо и неловко тыкали копьями в чучело. Стоявшие вокруг них дружинники графа, подтянутые и вечно настороженные волки, подбадривали их весёлыми выкриками и, словно дети, кидались в их спины снежками.
– Что происходит? – приблизившись к месту потехи, спросил я у Тайфари.
– Да вот, – усмехнувшись, ответил дядька, кивнув на шоу толстяков, – у барона, видать, с деньгами совсем туго стало, и он вместо своих пьяниц, которые у него раньше служили, обжор деревенских набрал. А наши парни их решили немного потренировать.
– Ясно. Сумоисты в бою.
– Какие такие сумоисты?
– Да есть такие герои в одной восточной стране – заплывшие жиром мешки, которые сталкиваются голыми пузяками и выталкивают противника с ковра.
– Наверное, тебе о них Койн рассказал, я про таких людей никогда не слышал.
Понаблюдав ещё некоторое время за вояками барона, которые нелепо падали в снег, снова поднимались и снова атаковали чучело, я подивился тому, как можно так себя запустить, а потом называться воином, и остаток дня провёл в арсенале, где вместе с несколькими дружинниками перебирал, чистил и смазывал оружие. На этом как таковой день закончился. И вполне довольный собой и жизнью, я заснул.
Проснулся я оттого, что в мою комнату кто-то вошёл. Незапертая дверь открылась без скрипа и шума, и по деревянному полу заскользили шаги. Но, несмотря на осторожность вошедшего, я его сразу почувствовал. Армейская привычка. Если в палатке или в комнате общежития шум и гвалт и берцы топочут, значит, всё нормально, а шорох – это уже подозрительно, и мой разум отреагировал на это соответственно. Глаза открылись и стали привыкать к темноте, а правая ладонь метнулась под подушку, где
