дается, чтобы думать, а не для блуда и похабных мыслей, – пояснял Борис Леонидович сыну.
Он был непреклонен несколько дней.
Эти дни Зоя провела, почти не отходя от двери, за которыми скрывался неумолимый супруг с сыном, постепенно переходящим на сторону отца. Через пару дней Славик, уже не плача, объяснял маме, что она сама виновата и что он хочет жить с папой и только с папой. А она пусть им не мешает.
От двери женщина отходила только в туалет (пускали сердобольные соседи). Не ела ничего: кусок в горло все равно бы не полез. Спала, сидя на лестнице, прислонившись к холодной стене. Она очень боялась, что, если отлучится надолго, муж увезет Славика в неизвестном направлении и найти ребенка уже не получится. Сейчас по крайней мере она могла быть уверена, что находится рядом с сыном.
Наступило первое сентября. Предполагаемый и давно ожидаемый праздник. Зоя очень надеялась, что муж смягчится перед этим днем и простит ее в последний раз.
Выглядела она просто ужасно: настоящим бомжом.
Человеку, оказывается, очень немного-то и надо, чтобы превратиться и внешне, и внутренне в неприкаянного бродягу: всего-то пару ночей без еды и надежного крова. Глаза гаснут, волосы сваливаются и повисают, как пакля, голос дрожит, руки трясутся… А если помыться нет возможности, то и запах идет… Она, правда, быстренько ополаскивалась у соседей просто по привычке к чистоплотности и на тот случай, если муж все-таки пустит ее к Славику, чтоб мальчик не испугался ее запаха.
Очень Зоя надеялась на День знаний. И поначалу казалось, что надежды ее оправдаются. Муж из-за двери объявил, что позволит ей сопровождать их с сыном в школу, но только на расстоянии. Зоя поклялась. Пусть на расстоянии. Все-таки это уже было какое-то послабление. Правда, Боречка потребовал, чтобы ее родители не вздумали приходить на торжественную линейку, иначе…
Пришлось позвонить родителям и взмолиться, чтобы они не приезжали в школу к единственному внуку-первокласснику. Она врала, что детей сразу разведут по классам, что никакой линейки перед школой не будет, что опасаются нового вируса, поэтому торжества свернули… Выкрутилась как-то.
Утром первого сентябрьского дня торчала у коврика перед квартирой, как побитая собачонка.
Наконец дверь приоткрылась. Зоя увидела сына в форме, с новеньким ранцем. Ребенок выглядел осунувшимся, бледным, под глазами синева. Чем отец кормил его все эти дни? Борис же прежде никогда не готовил. Даже яичницу сделать не умел.
– Славочка, – прошептала мама, словно боясь спугнуть чудесное виденье.
– Посмотрела? – жестко спросил отец. – Ну и все. Отдыхай теперь. В школу он не пойдет. Я передумал.
– Как же так? Ведь праздник же… – безвольно вымолвила несчастная Зоя.
– Вот себе и скажи большое человеческое спасибо, что навсегда лишила сына такого праздника, – холодно отчеканил Борис.
Да, первый раз в первый класс Славочка пошел не первого, а третьего сентября, когда отец все же сменил гнев на милость, даровав матери прощение, правда, твердо пообещав,
