снова улыбнулась и потерлась лбом о его подбородок:
– Я бы познакомилась с Александром Грубиным только для того, чтобы сказать ему спасибо. Ведь это он пригласил меня сюда. И это из-за него я встретилась здесь с вами… С тобой…
Так выпьем же за Сашу,
Сашу дорогого,
Свет еще не видел
Хорошего такого!
– Это они про тебя поют, – Алена, с трудом оторвавшись от Александра, перевела дух и рассмеялась.
«О чем это она? – удивился Грубин. – А, цыгане… Ну пусть их. Пусть поют, если ей это нравится».
Он снова притянул Алену к себе. На этот раз поцелуй длился дольше. Гораздо дольше. Так долго, что ему послышались звуки артиллерийской канонады и перед глазами замелькали разноцветные всполохи.
«Боже, да ей нет равных, – подумал он в полном смятении. – Какая женщина!»
И лишь после этого осознал, что внизу начался новогодний фейерверк. Но почти сразу же понял и то, что фейерверк здесь совершенно ни при чем.
Алена вздохнула. Веки ее затрепетали.
– Что… это… было? – прерывающимся голосом спросила она.
– Это… Это был фейерверк.
Очередная огненная ракета распалась на изумрудные и алые искры, и они отразились в глазах Алены, сделав ее еще более привлекательной. Желанной. Практически неотразимой.
«Спокойно, – одернул себя Грубин. – Нельзя торопить события, только не с такой женщиной».
– Это был фейерверк, – повторила Алена. – Конечно же. А я думала, меня поцеловал ангел.
– Что? Нет! Я не ангел! Ни в каком смысле! Прошу, не думай обо мне так!
«Какой он милый, – подумала Алена. – И немного смешной: взлохмаченный и смотрит на меня с неподдельным ужасом. С чего бы? Разве так плохо быть ангелом? А вот мне сейчас хорошо! Очень хорошо! Только немного холодно…»
– Знаешь, – мечтательно произнесла она, – я бы выпила чего-нибудь. Чаю горячего, кофе… Только не шампанского.
Александр хлопнул себя по лбу. Это тоже было смешно, и Алена, не сдержавшись, прыснула в рукавичку.
– Какой же я идиот, чуть не забыл! – Он стащил с плеча небольшой рюкзачок, достал оттуда термос и осторожно налил в крышечку немного горячего зелья, источающего сильный пряный аромат. – Это глинтвейн, я сварил его внизу, в баре, пока ты собиралась на крышу.
Алена сделала осторожный глоток. Огненный жидкий бархат растекся по ее языку. Там, конечно же, было красное вино. И лимоны, и сахар, и корица, и имбирь, и еще полдюжины неизвестных Алене пряностей. И еще там присутствовал коньяк. Однако Алена, в жизни не пробовавшая ничего крепче вермута, об этом не догадывалась. Ей просто очень понравился вкус.
– Девчонки, девчонки… – Саша Голубев игриво погрозил Наталье и Ирине толстым, в массивном золотом перстне указательным пальцем. – Ну вы даете!
Они втроем сидели на низком диванчике в уютном, отгороженном пальмами углу холла и рассказывали
