их хорошо помню… Я рисовал очень похожие. Ну, прямо – один в один! Но, мы же только что были в выставочном зале и никак не могли…
Ника огляделась. Приходилось все время щуриться. Ветер гнал мельчайший песок, который так и норовил залепить глаза. Круто обернувшись, Ника остолбенела: оказалось, что они находились на самом краю оазиса. Его неровные края были ограждены теми самыми валунами, на которых на картине Эдгара восседал ворон, готовясь к трапезе. Под Никиным сапогом что-то тихо хрустнуло. Она оглянулась посмотреть, на что наступила, и тишину неведомого мира прорезал девичий визг. Они стояли на костях поверженного воина. Ника отпрянула, не прекращая надсадно выть.
Наконец, ей это надоело. Она умолкла и с нескрываемым интересом стала наблюдать за тем, как Эдгар взял в руки череп, вглядываясь в его пустые глазницы. Казалось, он спросит сейчас: «Быть или не быть?», по закону жанра такого момента. Однако, взвесив череп в руке, он очистил его, будто орех от скорлупы, и небрежно отбросил в сторону. В его руках остался удивительный шлем, надетый некогда на голову война.
Череп, клацая челюстью, подкатился к Никиным ногам, и та опять взвизгнула. Тогда Художник, неловко извинившись, пнул его ногой, отбрасывая подальше. Череп покатился по бескрайнему песку, все больше в него зарываясь, пока вовсе не исчез из виду у подножия бархана. Ника успела заметить, что он был похож на человеческий. Вот только зубов имел очень уж много. Она, дрогнувшим голосом, спросила:
– Эдгар, а может, его нужно похоронить? И все эти кости?
Художник строго посмотрел на нее сквозь очки и несколькими скупыми движениями армейских ботинок зарыл кости в податливом песке.
Ника задумчиво кивнула. Лопаты все равно под рукой не было, а так… Сойдет.
Тем временем, Художник добрался до причудливого оружия павшего война. Он долго крутил его в руках и так и сяк. Но оно, видимо, было полностью разряжено. Потому Художник, досадливо морщась, так же утопил его в песке. На потрепанный ремень и почти зарытый в землю плащ он даже внимания не обратил. А вот коробочку, лежавшую недалеко от костей, он поднял и, покрутив в руках, деловито сунул в карман. Что это было? Какой-то пульт управления?
Солнце припекало все жарче. Ника постелила пуховик на ближайший валун и села на него, глядя на то, как Художник собирает картины, присыпанные песком. Чтобы поднять одну из них, ему пришлось забрести в пустыню. Художник увязал в песке с каждым шагом все больше. Вскоре, провалившись уже по пояс, он едва дотянулся до последнего полотна кончиками пальцев. Ника помогла ему выбраться, вытащив за руку. Вскоре аккуратная стопка была собрана. Картины с розами между ними так и не нашлось.
Вокруг царила какая-то первобытная тишина. Лишь ветер шелестел высокой травой. И деревья… Нет, деревья не шелестели. Они вообще имели очень странный вид. Казалось, будто разбросанные булавы великанов воткнули рукоятями в землю, а они так и остались, обрастая мхом… И только ветви-шипы оставались свободными, постепенно вытягивая отростки к солнцу.
Эдгар так же молча сбросил из-за спины объемистый рюкзак. При падении из его
