в свинячьи глаза начальника тюрьмы, спокойно говорит:
– Я подожду триста шестьдесят пять дней.
«Индюк» испуганно вздрагивает. Он явно не ожидал такого ответа, но проигрывать не собирается.
– Ты меня разочаровала, Зырянская. Я-то найду других помощников, а ты нет.
– Ищите, – бросает через плечо Соня, уходя за пришедшим конвоиром.
Она сделала выбор. На душе у нее легко. Подумаешь, триста с лишним дней. Всего двенадцать месяцев – и все вернется на круги своя.
Соня не знает, что план поступления блатного сынули с треском провалится. Непутевое чадо вольется в компанию таких же пустоголовых, как он, болванов, ограбит ларек, затем магазин, потом доберется до пункта обмена валюты – и ему уже не помогут никакие папочкины связи. А виноватой в его горькой судьбе, естественно, окажется Зырянская. Почему, скажите, сбитый с толку дураками-ровесниками шалопай должен сидеть, а эта девица, наплевавшая на его участь, разгуливать на свободе? Нет. Так не пойдет. Отчего бы не приплюсовать к ее сроку еще какой-нибудь? Ну, предположим, за ту же кражу, или за драку, или за плохое поведение. Разве сложно найти свидетелей? Уж начальник тюрьмы найдет. Новый суд, новый приговор, новый срок. Жаль, адвокат попадется хороший. Двадцать четыре месяца превратятся всего в двенадцать, но и это лучше, чем ничего.
Так что же чувствует Соня к власть имущим? Она их ненавидит. Ненавидит отчаянно, до мозга костей. И что же, она больше ничего не испытывает к начальнику тюрьмы? Отнюдь. С того самого дня в ней живет глубокая, опротивевшая ей самой благодарность. Все ее злоключения, горести, переживания меркнут от сияния строчек, которые она увидела и запомнила в его кабинете и которые она долгие годы повторяет как заклинание:
6 Rehov Ben Ehuda,
52434 Ashdod,
ISRAEL
Ziryanskiy M.V.
– Можем двигаться дальше? – спрашивает Соня у экскурсантов. – Впереди еще частная капелла нашего кайзера и крепостной музей.
Накатанный маршрут. Но Соне не скучно. Ни капельки. Ни секунды. Она не из тех экскурсоводов, что сухо и монотонно излагают факты. Она энтузиаст. Для нее каждое посещение крепости – праздник. Хоэнзальцбург – не памятник архитектуры. Замок – это друг со своим характером, своим настроением. Туристы считают, что диковина, стоящая на вершине горы почти тысячу лет, никогда не меняется. Да и как могут преобразиться каменные стены? Соня знает как. Для нее зальцбургское чудо света всегда разное. Вот голос крепости – знаменитый орган. Неделю назад под мрачным небом его трубы казались почти черными, порывы ветра вырывали из него жалобные старческие стоны. В солнечную погоду инструмент сияет и беспечно улыбается, словно младенец. А сегодня, на закате, он играет розоватыми бликами так, будто сквозь приобретенный опыт зрелости проступает чуть грустная легкая улыбка.
Если Соне хочется напугать группу, она тащит туристов в подземную тюрьму, показывает орудия пыток и, наводя ужас на любителей крови, разливается соловьем о бесчинствах, творившихся некогда в этих казематах.
