казалось, глядело ему вслед подслеповатыми окнами и то и дело разевало хлопающие двери, словно беззубый рот, скривившийся в усмешке:
– Неудачник! Неудачник!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Камера уныло болталась за плечом, на куртке-ветровке сломалась молния, и ветер без стеснения врывался в ее и без того холодное нутро, выдувая последние остатки тепла.
Машина не завелась, черт бы ее побрал, пришлось бросить на парковке. Ну ее эту рухлядь, пусть и остается там, пока не сгниет.
Переполненные автобусы проходили мимо, не останавливаясь. Чертовый час пик, и не уедешь, а он так замерз, даже зубы стучали.
В кафе что ли зайти, горяченького пожрать? Выпить хоть граммулечку. Ну ладно – не выпить, и не граммулечку, мама расстроится, не любит, когда он выпивший, ну тогда хотя бы чая горячего, пельменей каких-нибудь, или лучше супчика с зеленью, с черным перцем. Домой торопиться не стоит, сначала нужно успокоиться, иначе мама все по лицу прочтет.
Вон знакомое кафе в переулочке светит приметными окнами с китайскими фонариками. Фонарики китайские, а еда самая что ни на есть русская.
– Девушка, мне, пожалуйста, борща тарелочку! И сметанку не забудьте, будьте любезны, и зеленюшечки! – Миша сглотнул слюну и потер ладони.
В дальнем углу кафе темнокожие студенты отмечали какое-то событие, должно быть чей-то день рождения. Белые рубашки, белые зубы, а лица грустные, несмотря на то, что вроде положено веселиться. Парень в шляпе на курчавых волосах, судя по всему именинник, подперев кулаком подбородок, печально и протяжно пел на незнакомом гортанном языке. Остальные тихонько подпевали, покачиваясь и хлопая себя по коленям.
«Бедняги, – подумал Миша, – холодно им в России. Холодно и одиноко. Совсем как мне».
Официантка поставила перед ним тарелку огненно-красного варева с расплывшимся пятном сметаны. Миша вдохнул чудесный запах, плотоядно щелкнул зубами и взялся за ложку.
– Плетнев? Ты? – кто-то похлопал его по плечу.
Михаил обернулся, неловко встал, чуть не опрокинув при этом тарелку с заветным борщом.
– Какие люди и без охраны! – воскликнул, раскинув руки, и самого аж передернуло от дурацкой заезженной фразы. «Только тебя, рыжий, здесь не хватало!» – подумал про себя, а вслух сказал:
– Здорово, Андрюха. Какими судьбами?
– С человеком одним должен был встретиться, видно, разминулись. А ты чего здесь?
– Да вот погреться зашел. Может, присядешь?
– Нет, извини, тороплюсь! Ты где сейчас?
– А нигде! – неожиданно для самого себя сказал Миша, хотя Андрюха Рыжов был последним человеком, которому следовало знать, что он, Михаил Плетнев, в полном ауте. Бывший сокурсник и вечный соперник – более удачливый, как это ни прискорбно. Работает на Главном Новостном, не то, что Миша – поскакушка на побегушках…
– Как это нигде? –
