сделанной накануне выступления 29 октября:
«Еще шаг назад, еще отступление.
И не конченное еще… Сколько еще времени будем отступать?
Это неизвестно. Этого знать нельзя…
Не опасно ли это отступление? Не усиливает ли оно врага?… Да, опасно. Да, усиливает. Но всякая иная стратегия не только усилит врага, но даст ему победу»[350].
И еще одна важнейшая запись: лобовая атака дала «завоевание возможности “реформистского” перехода – или, иначе, возможности вступить на путь предварительного подхода, на мостки, на ступеньки, ведущие к цели»[351].
Судя по прениям, развернувшимся на губпартконференции после доклада Ленина, и здесь нашлись коммунисты, особенно из числа агитпропщиков, которые выступили против ряда положений, высказанных Владимиром Ильичем.
Сама постановка вопроса об ошибочности военного коммунизма: «и да, и нет» – никак не влезала в рамки «линейного» мышления. Редактор «Московского рабочего», завотделом МК РКП(б) И. Н. Стуков и член бюро МК В. Г. Сорин «очень плакались по поводу того, – сказал в заключительном слове Ленин, – что, дескать, вот говорят об ошибках, а нельзя ли ошибок не выдумывать? Тт. Стуков и Сорин очень опасались, что это признание ошибки, так или иначе, целиком или наполовину, прямо или косвенно все же было вредным, потому что распространяло уныние…»
А преподаватель московского комвуза С. Л. Гоникман на полном серьезе, глубокомысленно произнес «почти целую речь на тему о том, что “историческое явление не могло сложиться иначе, чем оно сложилось”». Что же касается выступления Ларина, заметил Владимир Ильич, то он явно перепутал необходимость регулирования денежного обращения с регулированием промышленности[352].
Отвечая им, Ленин сказал: «Суть дела вот в чем: имеет ли сейчас практическое значение признание ошибки? Сейчас осуществлению нашей экономической политики мешает ошибочное применение приемов, которые в других условиях были бы, может быть, великолепны, а теперь вредны». И необходимо осознать, что «это не есть выдуманная ошибка, это не есть ошибка из области истории, – это есть урок для правильного понимания того, что можно и что нужно делать сейчас»[353].
И лучше всего это доказывало выступление старого большевика, секретаря Московского совета профсоюзов С. М. Семкова, знакомого Ленину еще по школе в Лонжюмо, который «очень ясно сказал: “Что вы говорите о государственной торговле! В тюрьмах нас торговать не учили”».
Такого «комчванства» Ленин выдержать не мог: «А воевать нас в тюрьмах учили? А государством управлять в тюрьмах учили? – спрашивал он. – А примирять различные наркоматы и согласовывать их деятельность – такой, весьма неприятной, штуке учили нас когда-нибудь и где-нибудь? Нигде нас этому не учили».
«Тов. Семков, – заключил Владимир Ильич, – обнаружил ошибку, которая есть в рядах партии». Суть ее «состоит в перенесении приемов, подходящих к “штурму”, на период “осады”… Эту ошибку
Там же. С. 475.
Там же. С. 214, 215.
