style="font-size:15px;"> Что это за трость и отчего она засияет, открылось скоро. Некий фанатик-японец неожиданно ударил наследника саблей по голове, удар, скользнув, не причинил серьезной раны. А греческий принц Георгий, путешествовавший вместе с Николаем, не растерялся и изо всех сил ударил бамбуковой тростью преступника, чем спас жизнь наследника от повторного нападения безумца.
По возвращении Николая в Петербург император Александр Третий попросил на время эту трость и вернул ее греческому принцу, осыпанную бриллиантами.
Возможно, это мгновенно исполненное пророчество должно было обратить внимание Николая и на последующие прорицания, сказанные ему монахом.
Страшные и необыкновенные слова говорил Теракуто, огнем выжигая их на сердце наследника, – о великих скорбях и потрясениях, которые ждут его, будущего царя Николая, и его страну, – называя его «небесным избранником и великим искупителем за народ свой»…
– Ты будешь бороться за ВСЕХ, а ВСЕ будут против тебя… Настанет время, что ты – жив, а народ – мертв, но сбудется: народ – прощен, а ты – свят и бессмертен… И друзья и враги преклонятся пред тобою. Враги же народа твоего истребятся… Вижу огненные языки над тобой и семьей твоей. Это – посвящение. Вижу бесчисленные священные огни в алтарях пред вами… Это – исполнение. Да принесется чистая жертва и совершится искупление. Станешь ты осиянной преградой злу в мире… – И много, много еще говорил из того, что было открыто ему в Книге судеб…
Но как принять это сердцем и разумом молодому, исполненному сил, любви и надежд человеку, еще только начинавшему жизнь, – с недоверием, трепетом, страхом?.. Да, пожалуй, экзотическая речь японского монаха вскоре и забылась за прелестью многих беззаботных и счастливых дней, пока новое пророчество не ожгло сердце.
Уже не юношей-наследником, но молодым царем и отцом встретил Николай Александрович новое грозное предупреждение. Знали в семье Романовых о завещании вдовы Павла Первого императрицы Марии Федоровы, заповедавшей день в день ровно через сто лет после кончины мужа открыть особый ларец, хранившийся в одной из комнат гатчинского дворца с пророчеством монаха Авеля. Тот день наступил двенадцатого марта тысяча девятьсот первого года. Из царскосельского дворца в Гатчину отправилась веселая чета: император Николай Второй и императрица Александра Федоровна. А вернулась – задумчивая и печальная… и не раз приходилось впоследствии слышать ближним царя странную фразу: «До восемнадцатого года я ничего не боюсь…»
«На венец терновый сменит он корону царскую, – писал Авель, – предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая… Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет трон царский. Кровь и слезы напоят сырую землю…» И еще, и еще, да все жутче и беспощаднее… Захолонуло сердце. Да что же это?.. Да неужели?.. А ведь все предсказания монаха дотоле сбылись. И день и год кончины прапрабабки Екатерины, и страшная смерть
