тебе ее испортим. Понимаешь? Это цинично в каком-то роде, но надо смотреть правде в глаза. Люди хороши в ненависти друг к другу, так зачем нам создавать подобные ситуации, а? Лучше удостовериться, что ты наш человек.
– Удостоверились?
– Это только первый тест.
– Классно. А как же мне вас проверить?
– Да как хочешь.
– Как хочу?
Уильям кивает, и я передергиваю плечами.
– Пусть каждый назовет по любимой книге.
– Сразу по сердцу метишь, Реган, – усмехается Кори, – учтите, она дерется, если кто-то обижает ее любимых авторов.
– Мы не из пугливых, – ворчит Тэмзи. – Книги, кстати, не только читать можно. Их можно жечь, складывать в красивые рядки на полках, выставлять в алфавитном порядке.
– Скорее всего, именно этим сейчас люди и занимаются, потому что гораздо легче накупить книг для красоты в комнате, чем для красоты в душе.
– Красоту в душе трудно заметить, – продолжает девушка с красными волосами.
– Знаешь что… – выдыхаю я. – Ты не прошла тест, Тэмзи.
– О, какая жалость.
– «Потерянный рай» Джона Милтона, – говорит Кори, – ну, ты и так знала.
– Скука! Ты старый, как сидения в этой машине! – Смеется Уильям.
– Как мои джинсовые шорты, – добавляет Тэмзи Пол.
– Как мир, – заключает Джесси.
Я подмигиваю другу. «Потерянный рай» – сложная поэма, и осилить ее сможет только тот, кто ценит литературу.
– Я люблю стихи, это странно, да? – Спрашивает Джесси Бонд. Он не знает, куда деть свои руки и в итоге сводит их на груди. – В стихах больше драмы, чем в прозе.
– Думаешь?
– Короткие предложения, связанные по смыслу, скованные не просто единым контекстом, но и общей мелодикой. Стихи пишут единицы, а прозу – тысячи.
– Но не всю прозу можно читать, – я пожимаю плечами. Мне нравится, что мы вдруг обсуждаем книги, а не вырез на груди Тэмзи Пол, который такой смелый, что в нем можно было бы запросто утонуть, как в море. – Ох, иногда возникает ощущение, что ты не книгу читаешь, а обмазываешь себя грязью, ну, или выливаешь себе на башку малиновый сироп.
– Не любишь любовные романы? – Уилл протягивает мне сигарету, но я покачиваю головой. Тогда он вновь затягивается. – А на вид вроде девчонка.
– Я не верю им.
– Девчонкам?
– Любовным романам.
– Почему же?
– Потому что в жизни все иначе. В жизни люди вырастают и превращаются в тех, кто разрушает все, кто пьет, не прозябая, кто распускает руки и воняет, как кусок дерьма.
Я почему-то вспоминаю о маме. Знала ли она, с кем водится? По кому слезы льет? А Натан Баумгартен, наверняка, был симпатичным парнем. Правда, потом он превратился в похотливое, смердящее животное, раздирающее в клочья ее жизнь. Мама ведь любила его, она, возможно, до сих пор его любит. Но кому нужна такая любовь? Больная
