style="font-size:15px;"> – Я, конечно, не Альберт Швейцер, Вэл, но думаю, что новое сердце все-таки изменит мою жизнь.
– Куда труднее будет приспособиться к изменениям, которые может принести смерть. – Вэл старался казаться невозмутимым, однако Энджел заметил в глазах друга неподдельный страх. И это не на шутку испугало Энджела. Кто, как не он, знал бесстрашие Вэла. Собственно, Вэл был единственным из тех, кого он знал, кто так же, как Энджел, всю жизнь ходил по лезвию бритвы. В руках этого дилетанта и гуляки была карьера нескольких известнейших людей Голливуда.
Энджел хотел опустить глаза, но не смог этого сделать.
– Слушай, ты видел фильм «Рука» с Майклом Кейном? Тот, где он играет иллюстратора комиксов, который потом потерял руку. Ему пришили донорскую к его культе. Оказалось, что рука раньше принадлежала преступнику, совершившему кучу убийств. И Кейн начал убивать направо и налево всех, кого видел.
Вэл насмешливо фыркнул:
– Ради всего святого, Энджел!
– А что? Это очень похоже на правду. Такое вполне может случиться. Что, если и мне пересадят сердце черт знает какого дикаря?! И после операции самой моей заветной мечтой будет одеваться как Дорис Дэй?
Вэл не удержался и прыснул:
– Ну, не знаю. У тебя классные ноги. Я бы снял тебя в каком-нибудь ночном клубе. Ты мог бы стать новой Лайзой Минелли. – Сказав это, Вэл перестал улыбаться. Он наклонился и изучающе посмотрел на Энджела. – Серьезно, приятель, твое собственное сердце совсем износилось. С этим нельзя не считаться.
– Тебе легко говорить!
– Легко?! – эхом повторил Вэл и обиженно надул губы. – Ты мой лучший друг. И ничего легкого во всем этом для меня нет.
– А как же моя карьера? Написали ведь как-то в «Нью-Йорк таймс», что я играю сердцем?
Энджел был уверен, что Вэлу хотелось отвести взгляд, но он не сделал этого.
– Пусть твоя игра меньше всего сейчас тебя волнует. За последнюю картину я выбью столько денег, сколько тебе и не снилось, черт побери.
Энджел посмотрел на смятую сигаретную пачку в руке Вэла. Господи, как же он хотел курить! Да и текилы глотнуть тоже. Он готов был сделать что угодно, лишь бы только все это кончилось, как страшный сон. Он хотел, чтобы вернулся вчерашний день, прошлый месяц, прошлый год.
Он не хотел умирать на больничной койке.
Но с каждым вздохом, а значит, с каждым новым приступом боли Энджел все отчетливее осознавал, что произошло. Его сердце окончательно сдавало, и осознание этой страшной правды рождало гнетущее чувство обреченности и депрессию.
– Я не хочу, чтобы все узнали о том, что со мной. Не желаю прослыть уродом.
– Я сделаю так, чтобы газетчики получили информацию, будто ты здорово переутомился. Даже если они подумают, что ты перебрал наркотиков, – это не самая большая беда. – Вэл несколько секунд о чем-то размышлял, затем подался вперед и серьезно посмотрел на Энджела.
