свое обещание.
Отец поднял таз и слил в ванну.
– Я на девятом, ровно над вами, – сосед счел нужным объяснить. Пустой таз он держал как цилиндр – на отлете.
– Вас тоже залило? – Ксеньина мать спросила, легко, как-то по-бальному, улыбнувшись.
– Меня – первого, – густые брови поползли вверх, нарушая композицию. – Это вас – тоже.
– А вы… Вы давно?.. – она хотела сказать: переехали, но замолчала, наблюдая, как брови встают на место.
– Мы?.. Недавно, – он понял вопрос, но запнулся, как будто начал бальную фигуру не с той ноги.
Запинка доставила женщине удовольствие:
– Вы у нас первый гость на новом месте.
– Приходите к нам вечером, – вдруг пригласил мужчина. – Там, – он снова ткнул пальцем в потолок, – моя жена, сын и дочь. Ваша ровесница, – теперь он обращался к Ксении. – Ее зовут Инна.
Напоследок обвел глазами всех троих, по очереди, будто отдал поклоны.
– Надо же, – мать обернулась к отцу, – ты тоже хотел назвать ее Инной…
– Вторую дверь надо ставить, с лестницы дует, – он откликнулся хмуро.
– А для мальчика ты придумывала? – Ксения заинтересовалась разговором, уводившим в прошлое.
– Зачем? Я была уверена – девочка, – мать ответила так решительно, будто именно сейчас определялось, кто у нее родится, и своим ответом она могла повлиять на результат. – Ты и родиться не успела, а я кричу: не перепутайте, не перепутайте, у меня девочка! А они: не беспокойтесь, мамаша, сегодня одни мальчики идут… – В уши ударил бессонный детский плач, и, склоняясь к колыбели, мать обмолвилась скороговоркой. – В нашем роду мальчики не живут. И бабушкины, и мамины… Потом-то уж знали: как мальчик, жди скарлатины, или кори, да мало ли… У других сыновья, а у нас дочери – красавицы. Ты тоже будешь красавицей, – материнское лицо осветилось виноватой улыбкой.
Ксения накинула пальто и вышла на балкон.
Дневное светило уходило на запад, переваливаясь через гору песка. За песчаным гребнем, похожим на киль перевернутого челнока, лежал замерший залив.
– Сушить негде. Веревку надо повесить, – мать выжимала тряпку. – Может, и правда, сходим? А то подумают – обиделись…
Отец пожал плечами.
Высокое вечернее небо твердело, принимая цвет олова. Темнота, растекаясь по оловянному своду, размывала контуры домов-кораблей. Последние новоселы, похожие на торопливые тени, скрывались в новых парадных. Новоселы – те же бродяги.
– Мы бродяги, – Ксения сказала тихо. Родители не услышали.
Дверь верхней квартиры распахнулась. За порогом стояла девочка, и, едва взглянув, Ксения разгадала ее тайну: красавица. Девочки смотрели друг на друга. Гостья сдалась первой: «Ну, почему, почему они не назвали меня Инной?»
В прихожую вышла вся семья, и бородатый хозяин
