влажными и горячими губами прикоснулась к его, грубым и холодным. Он ответил ее поцелую. Она впилась в его губы так, словно этот поцелуй был первым и последним в ее жизни, закрыв глаза, а грудь ее вздымалась и опускалась от волнения. Он же делал это неохотно и не закрывал уставших глаз.
Анатарес хотел ее либо обнять и прижать к себе, либо остановить, но не мог сделать ни то, ни другое. Вместо этого он отстранился немного и задал вопрос, столь глупый и неуместный, что тут же заставил устыдиться его, первого меча Хаоса и бога войны:
– У тебя было это прежде?
– Нет, – ответила она, выдав возбуждение учащенным дыханием.
Она посмотрела на него так нежно и трепетно, что Анатарес впервые за долгое время снова почувствовал себя человеком. И это остановило его.
Он отстранил ее. Быть может даже чересчур грубо, за что мгновенно себя возненавидел. Ярла тут же покраснела и отвернулась, чтобы он не увидел быструю слезу, побежавшую по ее щеке.
– Я… Я не хотел, – тихо промолвил Тарс.
– Я поняла.
– Я не в том смысле. Не хотел тебя обидеть.
– Почему тогда оттолкнул? – всхлипнув, спросила Ярла. – Чем я хуже Горбатой Оши?
– В том-то и дело, что ты лучше. Знаешь, в чем твоя проблема, девочка?
– В чем же?
– В том, что ты не до конца понимаешь, кто я такой.
Ярла ничего не ответила.
– Я помню все лица, девочка. Нет, не все, конечно – только те, что были после Разлома, – проговорил Анатарес, не зная зачем. – Будучи всесильным, я пировал на армиях поверженных врагов. Не вел счета, потому что таких огромных цифр тогда еще не придумали умные люди. Но все те, кого я убил, будучи человеком, если можно так сказать… Я помню всех. Помню все имена, чьи знал, и все лица, что не были спрятаны под шлемом…
Ярла медленно повернулась. Не полностью, так, что Анатарес мог увидеть лишь половину ее лица. Но он не глядел на нее.
– Они всегда со мной. В моей голове. Они снятся мне, девочка. Почти каждую ночь. Либо они, либо реки крови, в которых я захлебываюсь. Других снов мне не дано. Если бы ты могла представить хотя бы крупицу того, что я делал плохого, ты бы не смотрела на меня так. Я чудовище в людских глазах. Убийца. Палач. Тарс Мясник. А ты… Ты прекрасная и нежная, хотя я вижу, что ты проявила свою нежность впервые. И потому мне вдвойне жаль, что я отверг ее. Ты выросла в жестоком мире, где нужно драться. Ты хотела открыться, отдаться мне. Но я не тот, кто этого заслуживает. Твоя девств… Твоя чистота должна достаться не мне, демону-палачу. Понимаешь?
Ярла опустила голову. Она больше не плакала, хоть и безумно хотелось. Тарс снова придвинулся к ней и на этот раз обнял. Но обнял не так, как обнимают девушку, а словно ребенка. Она неуклюже развернулась и положила голову ему на плечо.
– За что ты так ненавидишь Уопороса? – спросила вдруг охотница. – Что он сделал тебе?
– Это не передать обычными человеческими словами.
