с контрактом на моечные средства. Деньги на эти цели с его счета давно ушли, а вот порошки у него на предприятиях так и не появились. Симакова-то того… И зачем только он выбрал весь лимит до конца года? Прослышал о повышении цен – хотел сэкономить. Вот и сэкономил. И с кого теперь спрашивать? Сумма-то еще та… А все эта его пагубная привычка – заниматься лично всякой мелочевкой. Дал бы возможность специально обученным и получающим, между прочим, за это зарплату людям сделать свою работу – и не оказался бы в глупом положении…
– Стасюша, – дверь спальни потихоньку приоткрылась, и из-за нее несмело показалось сонное Иринино лицо, – уходишь уже?
– Это в пижаме-то?! – едва сдерживая в очередной раз вспыхнувшее недовольство, ответил он вопросом на вопрос. – Любишь ты, Ира, говорить, только для того, чтобы что-нибудь сказать.
– Прости, Стасюша… – с поникшим видом сказала она, хорошо расслышав официальное «Ира».
– И не называй меня так! – еще больше распалился он. – Сколько тебе повторять?!
Ира совсем сникла и, прикусив губу, вернулась обратно в спальню, также тихо прикрыв за собой дверь.
Нехорошев уселся в гостиной за большой круглый стол и, не обращая внимания на Иринин демарш, приготовился завтракать. В голове между тем сновали всякие разные мысли.
Во-первых, беспокоила неопределенность в отношении все той же Ирины. Он не любил недосказанностей. Он все всегда привык просчитывать. Как компьютер, у которого рабочий режим не выключался никогда и который все время что-то интерполировал.
Если же это что-то или кто-то не встраивался в такой его предначертанный алгоритм, внутри у него начиналось странное беспокойство. Как будто это был сигнал к непредсказуемым последствиям неизвестно чего. А непредсказуемости, пусть и воображаемой, пусть даже мнимой, он допустить никак не мог. Не мог, если бы даже захотел. «Отпустить ситуацию» для него бы означало пустить все на самотек. По его понятиям это было, по меньшей мере, безответственно.
Так он и мучился со своей извечной привычкой все ставить на свои места. Или раскладывать по полочкам? Кто его разберет?
Вот и с бизнесом, он уже который день чего-то недопонимал. И это, во-вторых.
Что-то незримо происходило помимо его воли. Что-то неясное и неосязаемое. А он только вздыхал и отмахивался. Как будто хотел оттянуть туманную перспективу. И это тоже было странно. Очень. Потому что на него не походило совсем. И это было, в-третьих.
Он снова вздохнул, положил себе в тарелку аппетитный омлет, кивнув при этом домработнице Даше, чтобы та уносила освободившуюся посуду, и когда уже, было, поднес вилку ко рту, раздался телефонный звонок.
Жанка, что ли, раздосадовано подумал он и нажал кнопку ответа на телефонной трубе.
– Алле, – жизнеутверждающе прокричала трубка.
– Здравствуй, Жанна, – без энтузиазма ответил он.
– Ты не забыл, какой сегодня день? – все также радостно продолжала Жанна.
– Я думал,
