много быть не может. По определению. Счастье – означает сейчас. Это сиюминутное явление, а не постоянная величина.
Воцарилась тишина. Неожиданно он предложил:
– Представь ситуацию, что мозг ребёнка, развиваясь в чреве матери, фиксирует все всплески её эмоционального состояния. Так может, радуясь или огорчаясь, она уже во время беременности формирует наклонности будущего чада?
– Это лишь слова, – я отмахивался как мог.
– Это данность. Эмоции во время беременности влияют на формирование характера, – медленно проговорил он. – После рождения мозг, оставшись без подпитки в лице матери, начинает жить самостоятельно. Иными словами, чувства, закреплённые во время беременности, он проецирует на ребёнка как на свой основной источник питания.
– Бред какой-то, – я возражал, но как-то робко.
Собеседник, не обращая внимания на мои реплики, тем не менее, не пропускал ни одной. Невольно я начинал чувствовать неуверенность, а он продолжал гнуть своё:
– Помимо того, что мозг питается проверенным способом, он ещё и учится. Ребёнок приобретает опыт, в первую очередь, эмоциональный. Малыш изучает мир, а потому обязательно сделает то, что повлечёт за собой наказание. В результате – стресс. Давление повысится. Мозг, получая очередную порцию, зафиксирует этот скачок. В следующий раз он вынудит ребенка сделать то, за что его обязательно накажут. Он спровоцирует запретное желание.
– Значит, мозг питается… – я отчаянно пытался разобраться.
– Кровью, – дополнил он, – но негативные эмоции дают больший эффект. Они лучше запоминаются. Именно поэтому эмоциональная окраска во время беременности влияет на формирование характера. Ваши наклонности определены задолго до рождения. Мозг получает в наследство от матери боль, страх, радость. Ребёнок, набираясь опыта, приобретает страх.
– Но почему страх? – у меня не было сил возражать, и я просто спрашивал.
– На страх опирается опыт. Страх – основа всех негативных эмоций. В Писании, которое всё ещё тебя убеждает, сказано: ваш отец Диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины. Когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи.
– Ну и? – я продолжал тупо спрашивать. Он ответил вопросом на вопрос:
– Что, по-твоему, рождает ложь?
И, помедлив, произнёс:
– Страх.
– Значит, дьявол – это страх? – я попытался сделать вывод. Он не дал договорить, но я и не обиделся на подобную бестактность, тем более что она избавила от дальнейшей необходимости спрашивать.
– Представь, его не существует. Кого станешь винить в неудачах?
Вопрос поставил в тупик. Не зная, что ответить, я обратился сначала к интуиции, а затем к уму.
Интуиция безапелляционно рекомендовала согласиться с неопровержимыми, по её мнению, доводами.
