под лестницей, где этот маньяк душил Соню, я принялась искать другие следы – ведущие не из подъезда в подворотню, а наоборот. Я хотела понять, откуда же он появился. Но других следов не было. Я задумалась – и вдруг поняла, в чем дело. Светящийся контур давала кровь. Сонина кровь. Это она ждала, пока явится кто-то с дьявольским зрением и с желанием узнать правду.
И я пошла туда, куда звала меня эта впившаяся мертвой хваткой в подошвы кроссовок кровь. И я думала о том, что за сотни лет вся земля покрылась цепочками таких светящихся следов, и их свечение не гаснет, как будто мертвые все еще надеются – придет кто-то, решивший распутать эти цепочки и пройти по каждой до конца, сколько бы она ни тянулась.
Именно тогда мне впервые пришло в голову, что кровь в наших артериях и венах, возможно, по-своему разумна, и не исключено, что она ощущает себя живым существом.
След провел меня наискосок через двор. По длине шага я поняла, что этот человек бежал. Другого и ожидать было нельзя – человек, нападающий исподтишка на женщину, трус. На мужчину напасть он боится. А маленькая Сонька – это как раз добыча по плечу. С ней и мальчишка справится.
След нырнул в такую же низенькую подслеповатую дверь, как та, что выходила из Сониного подъезда в подворотню. Я нырнула следом и вышла на улицу. Тут контур потерял ясность – все-таки прошло немало времени и Бог весть сколько человек пронеслись над ним, растирая и размазывая его по асфальту. Я шла уже не столько по реальному следу, сколько по его продолжению, полагаясь, скорее всего, на интуицию. И вот я оказалась возле одноэтажного домика.
Это было частное владение. Входная дверь запиралась на ключ. Больше в радиусе двадцати шагов контур не прослеживался. Значит, тот человек ночью скрылся именно здесь. Жил он здесь, что ли? А если нет – почему его ночью сюда впустили?
Я обошла весь квартал. Я обнаружила за домом небольшой садик, старательно огороженный. Я стала соображать и вычислила примерную площадь дома. Скорее всего, здесь жили две семьи. – Я напрягла зрение – и увидела сквозь одну из оконных занавесок женщину, кормившую грудного ребенка.
Должно быть, мой ночной гость пожалел своей волшебной мази, а, может, ее действие стало ослабевать. Я не могла ничего разглядеть сквозь стенку, даже занавеска во втором окне вдруг обрела плотность. Третье выходившее на улицу окно оказалось пустым – интерьер комнаты был совершенно безликий, мебель пятидесятых годов да цветной телевизор. Разве что кавардак на столе наводил на мысли о ночной пьянке и, возможно, драке. Среди рыбьих скелетов на тарелках валялись два окровавленных носовых платка. Но, в конце концов, можно порезаться и случайно.
Я сделала круг, зашла со стороны двора. Расстояние между мной и окнами увеличилось втрое.
И тут я явственно услышала, как громко и часто забилось мое сердце. Не глазами, не ушами – я кровью ощутила присутствие того, кого ищу. Он был в доме, за одной из бело-голубых клетчатых занавесок, надо думать – кухонных. Я сжала кулаки – и увидела
