научусь.
То, что я на тренировках зову здоровенных бегемотиц милыми девочками и предлагаю им то поднять выше ручки, то следить за ножками, еще ничего не доказывает. Это – профессиональное. Не могу же я вслух звать их жирными хавроньями. Но, честно говоря, мне было бы так легче, потому что на меня резкий и язвительный окрик действует лучше комплимента. Я мгновенно собираюсь и делаю решающий рывок, как правило, удачный. А с Сонькой так нельзя. И со многими нельзя. И это иногда удивляет, а иногда действует на нервы.
Когда Сонька пришла ко мне тренироваться, она мне целую сцену закатила – почему я требую от нее невозможного! Она никогда не занималась, у нее отсутствует координация, и я должна относиться к этому несчастью с уважением. А именно – так, видимо, понимала Сонька уважение – упрощать программу применительно к ее возможностям. Чтобы не она была хуже всей группы, а вся группа примитивно топталась на ее уровне. Я, недолго думая, вернула ей уплаченные за пять месяцев вперед деньги. Она растерялась, деньги брать отказалась, пропустила неделю, а потом пришла и забилась в угол. Как она там маялась не в такт и не в лад – описать невозможно! Однако приспособилась. Потом мы вообще подружились.
И вот теперь Сонька знает, что от меня соплей не дождешься, и тем не менее рассказывает мне про Генку и даже рыдает на плече, если случается какая-то ерунда.
– Они что-нибудь узнали? Ну, про этого?.. – с надеждой спросила Соня.
– Похоже, что нет. Это не так-то просто. В лицо ты его не видела. Во что был одет – не разглядела. Голос – поди разбери, если он почти шепотом говорил. А что сильный – так тебя и заяц повалит. Понимаешь, примет-то нет. Ищут, конечно. У них там свои каналы, – соврала я.
– Это был маньяк, – уверенно объявила Соня. – Нормальный мужик не стал бы сразу душить. Да еще приговаривать: «Ну, тихо, тихо, я тебе еще ничего не сделал!» Маньяк, честное слово! Подумать только, он же так и бродит по ночам! Может, он на другом конце города кого-то действительно придушил, потому что его сразу не поймали?
– Погоди, погоди, – сказала я. – Ты его точно передразнила? Вот именно так он и сказал? Вот с такими интонациями?
– Да-а… а что?
– Понимаешь, Сонь, так в кино уголовники говорят. С презрением. Может, ты просто его художественно изображаешь?
– Нет, он действительно именно так говорил.
– Нам только уголовника недоставало. Даже удивительно, как ты смогла вырваться.
– Знаешь, я все время об этом думала, – призналась Соня. – И вот что получается. Когда он схватил меня за волосы и стал бить головой о стенку, я, наверное, на секунду потеряла сознание и стала падать. А он зажал меня, ну, почти прижал к стене, и я не шлепнулась. Понимаешь, я вдруг почувствовала, что почти сижу на корточках. Он, наверно, думал, что я сейчас растянусь, а я вскочила – и в дверь. Как пробежала подворотню – даже не помню. Наверно, со мной действительно был обморок.
– А вообще ты дешево отделалась, – сказала я. – Могло быть хуже.
– Дешево! –
