отвёл взгляд, плечи его поникли, а пересекающий щеку шрам в этот миг стал выглядеть особенно глубоким и страшным, будто всё лицо гнома затерялось, поблекло на фоне этого шрама.
– Ты прав, Тисалги, – глухо произнёс Кьярум, медленно поднял руку и плохо гнущимися пальцами вытер с усов несуществующую пивную пену. – Я так же, как все прочие… канарейки, просто сидел тут на жопе последние два года. Я всё ждал, ждал, пропасть… Чтобы случилось что-нибудь. Я всё думал, кто-нибудь придет, как прежде приходили вербовщики грядовых воителей. Я ожидал! Я ожидал, что… кто-то позовёт меня на новые подвиги, всех нас позовёт к великим свершениям, но никто не приходит, наши дни всё полней заливаются пивом и наполняются мышиным пометом, и этого больше терпеть нельзя! Нельзя, вашу кочергу! Мы сами знаем дорогу в глубинное подземье! Мы сами пойдём туда на поиски славы и достойных деяний!
Кьярум стукнул кулаком о ладонь, теперь его взгляд горел ярким голубым пламенем, но другие гномы всё отводили глаза и не смотрели на него, только друг на друга поглядывали искоса, а некоторые зыркали с надеждой на Тисалги: дескать, подсунь ты этому буяну новый кувшин пива, авось уймется!
– Кто пойдёт со мной в неизвестность ради новых побед? – орал Кьярум, словно не замечая кислых лиц прочих гномов.
Дверь в харчевню открылась, с Перекрестка ворвался уличный гам, крики торгашей и пахнущий серой воздух, просунулась было чья-то голова, но тут же исчезла, и дверь закрылась.
– Кто готов променять сытое пузо и тёплый камин на буйство лавы в глубоком подземье, на битву с невиданными в Гимбле тварями, на сражения с вероломными а-рао? На возможность найти самые красивые драгоценные камни и когда-нибудь добраться до наших утерянных городов? И пусть взамен вам никогда больше не придется набить пузо вкусной жратвой и залить зенки ледяным пивом? Кто готов? Ну? Кто со мной? Кто из вас?
– Я! – в наступившей оглушительной тишине поднялся на ноги Гилли Обжора, едва не свалив стол объемным брюхом, которое нависало над веревкой, подпоясывающей вишнёвую мантию. – Я пойду с тобой! Уж сколько лет я жажду знатных дел и добрых свершений!
Вмиг развеялось звеневшее в воздухе величие, пропало в груди гномов ощущение своей ничтожности перед этим величием. Харчевня содрогнулась от хохота, аж камень загудел, и огонь в камине испуганно присел, звонко отдалось эхо от тонкостенных эльфских кувшинов, там и сям расставленных на полках для красоты.
Сильно пошатнувшись, Гилли нетрезво икнул и вдруг выхватил из ножен за спиной длинный изогнутый клинок. Сидящие поблизости шарахнулись с негодующими возгласами, но Обжора, не обратив на них никакого внимания, вскочил на стол с неожиданной ловкостью, даже не запутавшись в полах своей дурацкой мантии, и мощно пнул кружку. Та ударилась в стену и разлетелась на обломки, жалобно хрупнув.
– Думаете, я ничего не стою, да? – взвизгнул Гилли, взмахнул мечом, и ближние к нему гномы вскочили, уронив табуреты, отбежали
