разламываться. Леньку даже игнорировать не получалось, не то что дисциплинировать как-то. Нет, он был хороший мальчишка – добрый, старательный, даже по-своему послушный, но фонтан иногда надо затыкать, ибо отдых необходим и фонтану.
– Алик, а я забыл! Алик, а ты вообще как? Слушай, у нас на той неделе контрольная была городская, там такая задача была, ее никто решить не смог, даже Злата Сиренина, а я подумал, ты точно сможешь, и я вот…
– Блик! – с досадой прошептал Алей и уже в полный голос продолжил: – Лень, ты извини, я с работы…
«Удивительно, – думалось ему, – и как они с Инькой подружились?» Младший брат Алея, Иней Обережь, был незаметный, замкнутый, печальный мальчик. Порой из него слово нельзя было вытянуть. В первом классе он не мог отвечать у доски – не то чтобы боялся, но впадал в какое-то оцепенение. Мать даже водила его к школьному психологу. Потом само прошло… Рядом с Ленькой у Инея едва приметно загорались глаза, на лице появлялась улыбка. Он даже рассказывал другу какие-то истории, и в такие часы совершалось чудо: Ленька умолкал надолго.
Наверное, интересные были рассказы.
– А мама ходила Липку в первый класс записывать, – трещал Клен, – и Липка с ней ходила тоже, уже в бантах, как первоклассница, теперь надутая такая ходит! Говорит, я не как ты, я только на пятерки учиться буду! Тоже мне! Пусть попробует!
Собака Луша нарезала рядом круги, испытывая на прочность пристегнутый поводок и терпение хозяина. Ленька то и дело выпутывался из поводка сам и выпутывал задумчивого Алея.
– Ага, – сказал Алей. – Лень, а вам оценки объявили уже?
– За четвертую четверть объявили, а за год еще нет. Но и так все знают же, – Клен засмеялся. – За год потом торжественно скажут. А мы не учимся уже, непонятно чем занимаемся, завтра вот день здоровья объявили. Сказали, мы в лес пойдем, а училки злятся, потому что им тяжело по лесу прыгать, говорят, так что мы, наверное, не пойдем или только с физруком кто-то пойдет, а я не хочу с ними, я хочу с Инькой гулять пойти…
– А у Ини сколько троек в четверти? – коварно вклинился Алей.
– Да одна только! – ляпнул Клен.
После чего вытаращил глаза и залился пунцовым румянцем, осознав, что с потрохами сдал лучшего друга.
– По математике? – скорбно спросил Алей.
Ленька приуныл. Он подергал Лушу за поводок, оттащил от чьей-то метки в траве и велел сидеть. Колли послушно села и зевнула, а Комаров собрался с духом и самоотверженно заявил:
– Ну и что?! У меня вот две тройки! По русскому тоже!
– Тьфу на вас, – проворчал Алей.
Он не мог не смеяться.
Комаров почесал облупленный нос и развел руками. Потом глянул на Алея исподлобья, подумал немного и закинул удочку:
– Алик, а ты больше не будешь со мной заниматься?
– Ты с ума сошел. У меня в институте сессия, диплом на носу и работа еще.
– Ты понятно объясняешь, – уныло сказал Ленька.
– Ладно тебе. Не ной, горе луковое.
