Божий Прокопий, – прошептала она с умилением и запела: – «Воскресение Христово видевше…»
С тех пор беснование оставило ее.
Этот случай дошел до слуха архимандрита Илария, настоятеля Покровского монастыря в Солотче, тогда еще затерянной в глухой лесной Мещоре.
Отец архимандрит пожелал встретиться с юродивым иереем. И как-то, будучи в Михайловской Покровской обители, пригласил его в свою келью для разговора. Поговорили. А в конце беседы отец Иларий заметил:
– Ты вот всего-навсего заштатный, негодящий священник, а почитаешься повыше, чем я, архимандрит знаменитого, основанного самим князем Олегом Рязанским монастыря.
– Эка невидаль, – ответил иерей Феофилакт. – И разбойник может быть повыше архиерея. Вспомни-ка, кто первым в рай попал!
– Ну ты молодец! – рассмеялся отец Иларий. – Только, говорят, не причащаешься?
Иерей Феофилакт, до этого корчивший дурковатую гримасу, посерьезнел и тихо вымолвил:
– Я всем говорю: без причастия нет счастия. А я счастлив. Значит – причащаюсь. И духовник у меня есть. У него исповедуюсь и в грехах каюсь.
– Грешен, значит… А почитаешься праведником. Как так? Может, ты и мне, грешному, посоветуешь, как праведность стяжать? – спросил архимандрит Иларий.
– Не царствуй лежа на боку…
Вскоре отца Илария перевели в Задонский Рождество-Богородицкий монастырь. Как-то была там на богомолье девица Надежда, послушница михайловского Покровского монастыря. Встретилась с отцом Иларием. Он вручил ей книжку творений святителя Тихона и сказал:
– Передай это в подарок иерею Феофилакту. И скажи, пусть он мне письмецо напишет.
Вернувшись в Покровский монастырь, Надежда передала юродивому книжку.
– Батюшка Феофилакт, – сказала она, – отец архимандрит просил вас письмецо ему написать.
– Наш архимандрит, наверное, хандрит… – задумчиво произнес юродивый, – а ты, Наденька, когда царствовать будешь, не лежи на боку.
Надя ничего не поняла, но вскоре получила от юродивого иерея написанное каракулями письмо к архимандриту Иларию.
Оно было написано на листке, который Феофилакт не счел нужным не только запечатать, но даже хоть как-то сложить. Так и передал раскрытым.
Надя, взглянув на листок, подивилась каракулям, которыми оно было написано. «Как курица лапой», – подумала она, вчитываясь в несколько нацарапанных строчек. А когда прочитала их, то пришла в недоумение. В письме было написано: «Ваше Высокопреосвященство и Высокопреподобие! Когда наши рязанские паломники придут в Соловецкий монастырь, вы уж их, как начальствующий, примите, и учредите, и обласкайте. А Надежду сделайте игуменией». «Чепуха какая-то, – подумала Надя. – Какое Высокопреосвященство? Какой Соловецкий монастырь? И, в конце концов, какая из меня игумения? Как можно передавать такое письмо уважаемому архимандриту? А ну как рассердится и прогонит с глаз долой?»
Задумалась Надежда: «А может, все ж таки
