вы не можете выручить, – поинтересовался он. – Я только что дембельнулся, и очень надо переодеться в парадную форму, чтоб домой заявиться как человеку. Вы мне не поможете?
– Переодеться? – улыбнулась девчонка.
– Да нет, – слегка смутился Иван. – У вас тут нет какой-нибудь подсобки? Мне на пять минут.
– Ой, даже не знаю… Ну разве что на пять минут. Давайте быстро, вот в эту дверь, пока никого нет. И заберите ваши деньги.
– Спасибо огромное, – обрадовался Иван. – Я мигом.
Девчонка улыбнулась снова, и от ее улыбки у парня неожиданно приятно защемило в груди…
Он прошел в крохотную кабинку и только-только успел переодеться и расправить аксельбанты, как вдруг за перегородкой послышались голоса. Девчонка срывающимся голосом что-то кому-то пыталась доказать, но этот кто-то был грубее, наглее и ничего не желал слушать.
Иван приоткрыл дверь и выглянул в щелку. Двое парней примерно его же возраста стояли около девчонки и давили ей на психику.
– Слушай, мать, – хриплым голосом проговорил один. – Тут такое дело. Раскумариться надо, причем срочно. Так что давай сюда бабки без писку и шороху – и ты нас не видела.
– Ребята, у меня в кассе двести рублей. День только начался, – испуганно произнесла девчонка.
Второй парень, с виду немного постарше и покрепче первого, хмыкнул:
– Так, сучка по ходу не поняла. Нет в кассе – придется в сумочке поискать.
Он протянул руку и взял девушку за волосы:
– Все, хватит трепаться. Гони бабки, шалава…
– Погодите, ребята, я заплачу.
Иван вышел из кабинки.
– Это еще что за пятнистая глиста в скафандре? – удивился старший. – Вали отсюда, лошарик, пока тебя петухом не сделали…
Иван не знал, что такое «петух» на блатном жаргоне, но подозревал, что это есть нечто весьма оскорбительное. Парашютная сумка шлепнулась на пол, Лютый в ней недовольно вякнул. Старший на мгновение уставился на говорящую сумку и прозевал момент, когда Иван, схватив со стойки тяжелое, с острыми краями металлическое блюдце для мелочи, запустил его в голову бандита. Вращающаяся в воздухе наподобие пресловутой летающей тарелки железяка хрястнула по переносице и, вероятно, сломала её – кровь хлынула ручьем. Старший схватился за лицо, заревел и, тут же получив ногой в пах, завалился на бок, скуля и пачкая кровавыми разводами блестящий кафель.
Младший выдернул руку из кармана, щелкнул клинок, вылетая из рукояти выкидухи.
– Ты че, урод? На перышко насадиться решил?
Иван не ответил, лишь привычным движением сдернул с талии белый дембельский ремень и молча двинулся на размахивающего ножом наркомана. Белый кистень с надраенной до блеска медной пряжкой мерно покачивался в такт его медленным шагам.
– Не подходи! – завизжал
