стрельбы у такого огнестрельного монстра едва превышала 50 шагов (35 – 40 метров). Любовался я, кстати вчера на такого стрелка. Выглядел он, слов нет, молодцом! Высокий, плечистый, с залихватисто надетой высокой шапкой, широким красным матерчатым поясом подпоясанный. Жених, одним словом! Через всю грудь тянулся ремень-берендейка, словно портупея, увешанный десятком коробочек с заранее отмеренными пороховыми зарядами. Завершала всю эту красоту массивная фитильная пищаль с увесистым стволом. Вот только стрелял этот стрелок не очень.
… Словом, была у меня идея, как с помощью небольшой, правда муторной, переделки сделать из русских пищалей местное чудо-оружие!
– Давай, давай, иди, – начал я выталкивать, все еще стоявшего столбом Ису. – Чай не съедят они меня. А если и съедят, то ты тоже особо не поможешь. И не забудь… спрятать тех, кто делал греческий огонь. Эта штука и нам еще пригодиться. Давай, иди.
Едва он вышел, как полог шатра был широко отдернут и внутрь уверенно шагнул рында, высокий, широкоплечий детина в светлом овчинном кафтане и замысловатой шапке. Он слегка поклонился и, грозно мазнул по мне взглядом, проговорил:
– Великий Государь тебя желает видеть княже, – я попытался было кивнуть на свой расхристанный вид, но царский телохранитель даже не шелохнулся. – Немедля велел он явиться под свои очи.
Что на это было ответить? Немедля, так немедля. Кто в здравом уме будет спорить с приказом того, кого через пару столетий объявят едва ли не самым кровавым тираном нашей планеты. «Хорошо, хорошо, Ваня, поговорим. Уж найду чем тебя удивить. Про твое детство я читал и как тебя там «гномбили» могу рассказать в таких подробностях, что закачаешься. А если, добрый Ваня, спросит, «откеля дровишки», то отвечать придется намеками и полунамеками». В любом случае, чем быстрее мы расставим все точки над «и», тем быстрее я окажусь рядом с иконой и отправлюсь домой».
– Ну что-ж, пошли, – я хлопнул себя по бокам и двинулся к выходу. – …
Признаться, дорогой я немного вспотел и, если честно, совсем не от накинутого на плечи роскошного халата, расшитого золотистыми нитями. Подспудный страх холодил мне спину и заставлял по ней бегать мурашки. Было совсем непонятно, чего ожидать от царя. Не стоило обольщаться и его публичными «обнимашками». Как показывала история, сегодня Иван Васильевич тебя жаловал шубой со своего плеча, а завтра затравливал своими любыми собачками.
– Великий Государь, ожидает, – из тревожной задумчивости меня вывел один из рынд, когда мы подошли к царскому шатру. – Проходи, княже.
С замиранием сердца я откинул тяжелый полог из какой-то шкуры и вновь наткнулся на царского рынду, а точнее на мощное древко бердыша. Негромко чертыхнувшись, я обошел этого живого великана, сверлившего меня подозрительным взглядом, и подошел ко второму пологу, который преграждал дальнейшее движение. Здесь же я замер, услышав чей-то
