ухватилась она, и рука, которую сжимал Кирилл, погорячела от нетерпения.
– Сколько ему лет? – спросила она, стараясь не глядеть на Кирилла.
Противное чувство вины закопошилось в душе, как бывало всякий раз стоило Арине только занести ногу над тропой невинного увлечения, подпитывающего ее фантазию. Голосом Кирилла оно шептало (крик уже истощился за долгие годы), что нельзя так обращаться с людьми, и он сам – живой человек, хотя так и не стал героем ее романа. В такие минуты Арина сникала и почти робко гладила его тщательно выбритые щеки. Все же Кирилл оставался единственным родным человеком, и с ее стороны, конечно, было свинством… Обычно Арина прощала себя раньше, чем успевала договорить фразу.
– Кому? Лари? – уточнил Кирилл, хотя ни о ком другом и речи не было. – Уже шестьдесят два. А он и не думает уходить на покой.
Он даже глотнул воздух, пытаясь поймать последние слова. Арина соображает слишком быстро, и способна распутать его замысел до того, как придумается достойное оправдание. То безразличие, с которым она приняла эту фразу, могло оказаться обманчивым, как и все в ней. Обычно Арина держалась так, словно ничего не замечала вокруг себя. Однако при этом впитывала множество штрихов, и, читая ее книги, Кирилл пугался того, что рано или поздно она использует какую-нибудь сцену из их жизни. Но до сих пор не обнаружил ни одного своего следа.
– У него большой дом? – продолжала расспрашивать Арина, уворачиваясь от сочившегося нежностью собачьего языка.
– По нынешним меркам не очень. Будь я хозяином ресторана, я бы построил побольше.
«Идиот, – простонал он, спохватившись. – Какой из меня, к черту, интриган! Что на уме, что и на языке…»
Насквозь промокший лес вокруг них выглядел вертикально поставленным болотом – бурым, зыбким, ведущим какую-то пугающую, смертоносную жизнь. Пальцы Кирилла стиснули руль, будто стоило выпустить машину из-под контроля, и ненасытная трясина поглотила бы их. Столько раз он мечтал об этом, а сейчас от напряжения, с которым Кирилл удерживал машину, заболела спина. Его маленький зверек возился на соседнем сиденье, и Кирилл готов был сам лечь под колеса, только бы «Ауди» благополучно миновала несуществующее болото и вывезла Арину к жизни.
– Эй, ты чего? – окликнула она. – У тебя сейчас такое лицо…
– Какое?
– Словно ты душишь кого-то.
«Наоборот, – подумал он. – Я разжимаю чужие руки на твоей шее».
– Нет, маленький, ничего подобного, – заверил Кирилл. – Просто голова разболелась. Это приближение Лари так на меня действует. Но тебе ничего не грозит, не бойся. Я всегда тебя спасу, запомни это.
– Тебе не хочется разговаривать? – спросила Арина без тени обиды. – Давай помолчим. С тобой так хорошо молчится… Не испытываешь ни малейшей неловкости. Этим ты отличаешься ото всех на свете. Со всеми приходится говорить… А я люблю только писать.
– Скоро ты этим займешься, – пообещал Кирилл. – Тишина, одиночество, лес и бумага…
Арина протяжно вздохнула:
