для него живым воплощением логики и механики, а природа в целом служила изящным олицетворением науки. Ему, видно, чудилось, будто зверь, готовый к спариванию, говорит: «Грегор Мендель», поминая отца генетики, а когда зверь временами проявлял свой норов, то непременно в память о Чарльзе Дарвине, отце естественного отбора. Ну а то, что мы считаем мычанием, хрюканьем, шипением, сопением, ревом, воем, рычанием, чириканьем и гомоном, – всего-навсего чудной иноземный акцент. Мистер Кумар всякий раз приходил в зоопарк словно затем, чтобы прощупать пульс Вселенной, и его чуткий слух неизменно подтверждал – все в порядке и порядок во всем. Из зоопарка он уходил с радостью, словно совершил новое открытие.
Когда я в первый раз увидел, как этот человек-треугольник переваливается по зоопарку, то даже постеснялся подойти. Как ни любил я своего учителя, он олицетворял собой власть, а я был его подчиненным. И робел. Я стал наблюдать за ним издали. Он подошел к яме с носорогами. Пара индийских носорогов была главной достопримечательностью зоопарка – из-за коз. Носороги живут в сообществе себе подобных, и когда к нам доставили дикого молодого самца Пика, поначалу он не находил себе места от одиночества, почти ничего не ел. И вот на то время, пока ему искали подружку, отец решил посмотреть, не уживется ли тот с козами. Если получится, ценное животное будет спасено. А нет – зоопарк потеряет всего лишь несколько коз. Все получилось, и еще как. Пик до того сдружился с козами, что не захотел с ними разлучаться, даже когда привезли Вершину. И теперь, когда носороги купались, козы обступали грязный водоем со всех сторон, а когда козы кормились у себя в закутке, Пик с Вершиной топтались поблизости, точно верные стражи. Поглядеть на столь забавное семейство собирались толпы посетителей.
Мистер Кумар поднял голову и заметил меня. Улыбнулся и, опершись одной рукой на ограду, другой махнул мне, чтобы я подошел.
– Здравствуй, Пи, – сказал он.
– Здравствуйте, сэр. Хорошо, что заглянули в зоопарк.
– А я частенько заглядываю. Это, так сказать, мой храм. Интересная штука… – Он указал на яму. – Если бы наши политики вели себя как эти козы с носорогами, нам жилось бы легче. К сожалению, от носорога у нашего премьер-министра – только твердолобость, а мозгов – кот наплакал.
В политике я мало что смыслил. Отец с матушкой вечно костерили госпожу Ганди, но для меня все это было пустым звуком. Она жила далеко на севере, не в зоопарке и не в Пондишери. Но надо было сказать хоть слово – так мне показалось.
– Наше спасение в религии, – выдал я. Сколько себя помню, религия была мне по сердцу.
– В религии? – широко улыбнулся мистер Кумар. – Не верю я в религию. Религия – мрак.
Мрак? Я растерялся. А мне казалось, что мрак и религия несовместимы. Религия – свет. Может, он берет меня на пушку? Может, говорит, что «религия – мрак», так же как иной раз объявляет на весь класс, будто «млекопитающие откладывают яйца», и таким способом проверяет, углядит ли кто-нибудь подвох? («Только
