не там ищут, не в себе. «Принцип исследования – искать целое через составные части – превратился в террористическую практику ликвидации особенного» (Жан-Поль Сартр). Мартин Хайдеггер в усредненности видит трагедию века: используя общественные средства сообщения, каждый уподобляется другому. «В этой неразличимости и неопределенности развертывает Man свою подлинную диктатуру», – писал он в работе «Бытие и время». И в 60-е годы ХХ века – все то же омрачение ума: уход богов, разрушение земли вследствие превращения человека в некую массу. «Ненависть и подозрение ко всему свободному и творческому достигли такого размаха по всему миру, что такие ребяческие категории, как пессимизм и оптимизм, давно уже стали абсурдными», – пишет Хайдеггер[84].
Сартр воспринимает современную жизнь как театр абсурда, сострадая «покоренной материи». Изгнав природу, изгнали человека: «дух становится материей», средство поглотило цель. Мир вывернулся наизнанку под действием эрзацкультуры. «Всюду беда: вещи страдают и стремятся к инертности, но не могут ее достичь; дух унижен, обращен в рабство и тщетно силится достигнуть сознания и свободы. В фантастике перевернут образ единства души и тела: в ней душа занимает место тела, а тело – место души. природа вне и внутри человека воспринимается как человек наизнанку»[85].
Действительно, скажем, массовую страсть к фантастике можно объяснить страхом человека заглянуть в глаза реальности или в собственную душу, где не все в порядке. К тому же, взбунтовалась логика, помогавшая человеку на протяжении тысячелетий выходить из трудных положений. (Говорят: умный находит выход из сложной ситуации, мудрый в нее не попадает.) Ж.-П. Сартр рассказывает историю о том, как он заказывал себе кофе: гарсон записал заказ и передал другому гарсону, тот записал в блокнот и передал третьему, приходит четвертый и вежливо подает чернильницу. Количество уничтожило качество – но такова модель бюрократии вообще и особенно нашей, русской, она – за пределами логики. Однако Ж.-П. Сартр находит если не оправдание, то объяснение этому абсурду: «Если я сам вывернут наизнанку в мире наизнанку, то мне кажется, что в нем все налицо»[86]. Это – самое страшное, что может произойти и что заставляло Бердяева бить в набат, спасая человека.
Не могу удержаться от соблазна вспомнить, по контрасту с западными философами, Ивана Ильина, пытавшегося понять причины кризиса, случившегося в России. Слово «кризис» происходит от греч. крино – «сужу». В момент кризиса действуют скрытые силы, которые сами над собой произносят суд. От его решения зависит их жизненная судьба: преодоление кризиса или умирание. В России полуинтеллигенция своим нигилизмом спровоцировала этот кризис. Но его глубинная причина заключается в том, что за последние века человечество оскудело внутренним, духовным опытом и прилепилось к внешнему чувственному опыту, опираясь на формальную логику, механическую проверку измерением. «Полуинтеллигенция, поставляющая учеников безбожия, укрепилась в этом укладе с увлечением и даже ожесточением»
Работы М. Хайдеггера по культурологии и теории идеологий. – М., 1981. – С. 158.
Сартр Ж.-П. «Аминадав», или О фантастике, рассматриваемой как особый язык // ИЛ. – 2005. – № 9. – С. 284.
Там же. – С. 290.
