Кризис цивилизации связан с падением культуры – вследствие вечного соперничества, установки на борьбу. Но не все обречено сражаться. Есть культуры, не знающие противостояния, конфликта с цивилизацией и конечного проигрыша, так как в борьбе не всегда побеждает достойный, но он всегда побеждает со временем. Культура есть память, преемственность духа, исходящего от горных вершин: сверху вниз.
Японцам, приобщенным к буддизму, оказались близки мысли Томаса Карлейля о том, что материя, как бы она ни была презренна, есть Дух, проявление Духа. «Вещь видимая, даже вещь воображаемая, что она такое, как не покров, не одежда для высшего, небесного, невидимого, непредставляемого, темного в избытке света?» («Сартор Резартус»). Таким утверждением японцев не удивишь, как и вопросом: «Что такое сам человек и вся его земная жизнь, как не эмблема, – одеяние или видимое платье для божественного Я его личности?»[91] Разве что назовут это Я внутренним человеком, истинно-сущим, хотя и не думали о личности как о творце истории. О ней они узнали из книги Томаса Карлейля «Герои, почитание героев и героическое в истории» (1840): «Настоящий герой – всегда труженик. Его высшее звание – слуга людей. если он раз поставил свое личное „я“ превыше интересов общих, он уже не герой, а служитель мрака»[92]. Герой возвращается к самой действительности, опираясь на сокровенное в вещах (японцы называют это Татхатой): «Каждый сын Адама может стать искренним, оригинальным человеком. Сын природы всегда оригинальный человек»[93]. Эти слова Томаса Карлейля Куникида Доппо записал в своем дневнике: они возвращали его к истокам[94].
Как известно, интеллигенция с конца XIX века уповала на сверхчеловека. Освальд Шпенглер уверен, что всемирную историю делают великие индивидуальности, что новый род метафизики доступен лишь избранным душам, но и они не вечны. Он говорил о феномене «тех великих индивидуальностей, чье становление, рост и увядание под пестрой обманчивой оболочкой скрывает настоящую субстанцию всемирной истории»[95]. Иначе мыслили русские философы, уверовавшие в бессмертие души. «Образ человеческий, но и образ Божий. В этом скрыты все загадки и тайны человека. Свобода и независимость личности от объективного мира и есть ее богочеловечность», – скажет Бердяев в книге «О рабстве и свободе человека». И в работе «Смысл творчества» говорит о том же: «Мир еще не был сотворен Творцом, когда образ человека был уже в Сыне Божьем, предвечно рождающемся от Отца». При рождении Человека, считает он, Бог и природа будут внутри его, а не вовне.
Илл. 35. Пятиярусная пагода. Храм Хорюдзи, Нара
Учение о богочеловечестве не случайно возникает именно в России. Его провозвестник, Владимир Соловьев, видел в нем путь к всеединству: «Истинный гуманизм есть вера в Богочеловечество, и истинный натурализм есть вера в Богоматерию»[96]. Соборность понимали как неслиянное и нераздельное единство («симфоническое» – по Л. П. Карсавину). К соборности идут не снизу, путем природной эволюции (в
Карлейль Т.Sartor Resartus. – M., 1904. – С. 13.
Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории. – СПб., 1908. – С. 140.
Там же. – С. 144.
Перевод дневника Куникида Доппо даю по книге «Одинокий странник» (М., 1967), где много ссылок на Карлейля.
Шпенглер О. Закат Европы. – С. 94.
Соловьев В. С. Соч.: В 2 т. – Т. 2. – М., 1988. – С. 315.
