ты шеосса монстром зовешь? – помолчав, переспросила женщина.
– Его.
– Что плохого он тебе сделал?
– Все. Обманом в рабство взял… и не смотри так возмущенно. Вы с ним заодно, раз он привез меня к тебе.
– Варья, ты ошибаешься, – сказала она, сердито стукнув по столу ложкой, и в глазах мелькнула хорошо запомнившаяся мне зеленая искра.
Тугодумкой по жизни я никогда не была и делать смелые предположения тоже обычно не стеснялась. Как и вываливать их противникам на голову, не строя долгоиграющих планов мести. Мстительность, по-моему, вообще ущербное чувство.
– Нет. Ты ведь и есть тот шеосс, верно? Не смогла меня запугать, так начинаешь задабривать! Молчишь? Нечего сказать? Вот объясни, зачем тебе рабы, если ты и сама сильный маг? Я своими глазами видела, как слушались тебя эти вепри, которые у вас оленями зовутся!
– Давай поедим и поспим, а потом будем разговаривать? – с надеждой смотрел мне в глаза этот зеленый оборотень в бабьем платке.
– Ты думаешь, я смогу спокойно спать, когда знаю, что ты вокруг меня сети плетешь?
– Я думаю не так. Но сегодня у меня просто сил не хватит все тебе объяснить. И мне нужно вставать на рассвете, поэтому спать ложусь с закатом. Ешь и иди наверх, там уже постелено. Я сплю внизу.
– Ну да, чтобы рабыня не сбежала, – вредничала я, доедая винегрет с мясом.
– Добрых снов, – не пожелала отвечать хозяйка, прихватила свою миску и ушла.
Хлопнула где-то неподалеку дверь, нарочито звонко лязгнул засов, и мне ничего не оставалось, кроме как выполнить приказ незнакомки.
Или все же незнакомца – кто там превалирует в сознании этого оборотня? Разберусь завтра. Сейчас от горячей еды и купания сделалось не то чтобы легче, просто тревога стала не такой острой, безвыходно горькой, как была там, у синего дуба. И потихоньку ожила надежда, которую я считала окончательно погибшей.
А вместе с ней и планы, которые Бес просто вбил в меня, как в память компа. Не такие уж простые: постепенно меняя одежду на все более качественную, стать похожей на одну из горожанок из уважаемого сословия, иначе меня просто не пустят к городскому магистру. Соваться в замки к своим собратьям дед не советовал категорически, все они не любят, когда им мешают работать, и могут от раздражения лет на пять превратить в какую-нибудь бессловесную тварь в назидание остальным непрошеным гостям.
Дверей на втором этаже, который был обычной мансардой, обнаружилось три, но открылась только одна. Комнатка оказалась очень небольшой, квадратов восемь, и на них уместились лишь кровать, сундук с плоской крышкой и одноногий круглый столик, на котором стояли кувшинчик и стакан.
– Сама пей свои зелья, – презрительно буркнула я, и не думая прикасаться к кувшину, и влезла под одеяло.
Повозилась, удобнее устраиваясь на довольно мягкой, пахнущей какими-то травами постели, и с огорчением признала:
