встречную волну – значит, выбрав всю длину линя, морж нырнул в глубину. Холодная морская вода с шумом хлынула в лодку. Гребцы испуганно вскрикнули. Даже у старого кормщика сердце сжалось от страха. «Руби конец! Потонем!» – захотелось крикнуть ему упрямому зверобою. Но то ли в груди перехватило дыхание, то ли челюсти свела судорога, то ли понадеялся кормщик на удачу Максима. В общем, промолчал. А Макс лишь тронул рукой натянувшийся линь, и в тот же миг лодка выровнялась – загарпуненный морж пошел к поверхности.
Кормщик вытер выступивший на лбу холодный пот. Вот же счастливый черт! И окончательно обретя голос, прикрикнул на застывших в растерянности гребцов:
– Чего застыли?! Вычерпывайте воду!
Схватив ковши, те тут же принялись за работу, а увлекаемая моржом лодка понеслась по волнам, перелетая с гребня на гребень.
– Часа три потаскает, – заметил Макс, усаживаясь на переднюю скамью.
«Четыре, как минимум! А то и все пять», – мысленно поправил зверобоя старый кормщик, получивший на Заставе прозвище Седой, но спорить с Максимом не стал.
Глава 2
Прошлое и настоящее
В свои пятьдесят два года Седой годился Максиму в отцы, но при общении с ним в последнее время почему-то испытывал смущение, если не робость.
Макс – лучший зверобой, надежда и опора общины. В первобытном обществе люди единогласно выбрали бы его своим вождем. А чем жизнь на Заставе отличается от жизни первобытного племени? Тем, что они пользуются железными, а не каменными орудиями, или тем, что обучают детей грамоте, счету, истории, будь она неладна, и другим наукам? По сути, ничем. Как и их первобытные предки, они живут охотой и только охотой, потому что на острове по-другому добыть пищу просто невозможно: на голых прибрежных скалах не растет ничего, кроме мха и лишайников. А о том, что произрастает за скалами и какие твари там обитают, даже подумать страшно. Никто из смельчаков, рискнувших отправиться в глубь острова на разведку, так и не вернулся назад.
До Войны на Новой Земле водились и песцы, и лемминги, и белые куропатки, в тундре можно было встретить целые стада северных оленей, а на крупнейших в Арктике птичьих базарах собирались десятки тысяч птиц. Но никто из жителей общины уже много лет не видел ни одного оленя, песца или хотя бы лемминга. Погибли ли они сами, или их всех сожрали гигантские саблезубые чудовища, неизменно появляющиеся на берегу с наступлением весны и бесследно исчезающие полярной ночью, так и осталось загадкой. Как и тайна происхождения самих саблезубых монстров, в полтора раза превышающих размерами взрослого белого медведя и покрытых такой же или даже еще более густой белой шерстью, но при этом не похожих ни на полярных медведей, ни на песцов.
Из прежних довоенных времен сохранились лишь птичьи базары, вот только вместо кайр, тупиков и чаек там гнездятся ныне совсем другие обитатели – огромные четырехкрылые длинношеие крыланы,
