е изрядно потертых столах, покрытых сеткой мелких трещин, и одноглазых очках учителя Арчера, в спешке забытых им на дубовом столе. Бен смотрел на прозрачное стеклышко, положив голову на край стола и склонив ее. Через очки класс казался мутным и каким – то выпуклым. По краю стола лениво полз жук, иногда замирая в солнечном блике, будто чуя опасность. В отличие от Бена, жук не боялся учителя, и смело потрогал очки тонкой лапкой. Бену даже показалось, что он наступил на них.
– Наглый невоспитанный жук, – тихо сказал Бен, – сейчас придет учитель и накажет тебя.
Но Арчер все не шел, и жук безнаказанно устроился на дужке его очков. Зато Бен был наказан уже час и сидел в пустом, залитом солнцем классе, поглядывая на неспешно тикающие часы. Похоже было, что учитель просто забыл про него. Он был уже немолод, да и в прежние годы не отличался хорошей памятью.
В классе было восемь столов, и девятый, учительский, стоял напротив. Бен успел изучить тут всё, даже маленьких головастиков в банке на подоконнике. В этом классе учились те, кому было уже за десять лет, но еще не исполнилось четырнадцати, как и самому Бену. На стенах были развешаны выцветшие плакаты, в двух шкафах у двери стояли несколько книг и баночки с замурованными зверьками, из которых Бен знал только пупырчатую жабу. Книги блестели новыми кожаными корешками (учитель Арчер лично обновлял переплеты каждый год): «Почвоведение», «Замеры и межевание», «Посев злаковых», «История и география Мира». Особенно скучной была тоненькая книжка над самым потолком – «Грамматика и числа». Некоторые хранили следы от пальцев и хлебные крошки между страниц после недавнего урока, кроме ненавистной «Грамматики», которой отводился не менее ненавистный четверг. Жаба безучастно смотрела на эту скромную библиотеку мутным глазом, а вторым уставилась на Бена, внимательно, словно осуждающе.
Над доской, как символ послеобеденного наказания, висела карта мира – почти ровный овал с отсутствующим, словно откушенным, куском в правой верхней части. В центре, занимая почти десятую часть карты, темнели кубики Ферм и раздвоенное у центра и сильно вытянутое с востока на запад озеро без названия, закругляющееся к югу и превращающееся в тонкую нитку на северо – восточных границах ферм и теряющееся в сплошном белом пятне на западе, а ниже жирнел чернильный потек, оставленный Беном около трех часов назад на пожелтевшей от времени шершавой бумаге. Теперь он сидел и искренне сожалел, следя за стрелками медлительных часов.
Тук!
Мелкий камешек ударил в стекло, не оставив следа.
– Бен! Эй, Бен!
Громкий шепот раздавался из ближайших кустов.
Через мгновение оттуда показалась косматая голова.
Бен перегнулся через подоконник и забрал из худых пальцев протянутое ему яблоко.
– Спасибо, Ру, а ты что тут делаешь?
– Я за тобой. Учитель Арчер должно быть уснул у себя в каморке. Пошли домой. Но по пути зайдем кое-куда.
Бен окинул взглядом унылый класс.
– Нет. Я подожду. Проблемы будут. Думаю, учитель Арчер не обрадуется, если проснется и не обнаружит меня здесь. Еще, чего доброго, скажет родителям.
– Да перестань, он и не вспомнит завтра. Идем!
«Сомневаюсь», – подумал Бен. Карта предательски зияла своей кляксой над учительской доской, а совесть неприятно грызла где-то внутри, в области желудка. Часы подсказывали, что дома скоро ожидается ужин, а кислое яблоко Руперта только разожгло аппетит. К тому же, учитель действительно мог уснуть. Совесть перевернулась и заурчала на весь пустой класс.
– Ну, ты идешь? – подстрекал из кустов лохматый мальчишка в длинных шортах и рубашке неопределенного цвета.
Бен взобрался на подоконник и в последний раз с надеждой посмотрел на дверь. Вниз полетела увесистая школьная сумка, а затем и его босые пятки коснулись земли. Он оказался почти на полголовы выше Руперта.
– Бежим! – пятки Ру (только Бену позволялось безнаказанно так звать его, за исключением пары дней в году, к которым относился и его день рождения и день семьи Кимберли) перемахнули через низкий кустарник и побежали вдоль ограды по пыльной дороге, петляя между частых, но неглубоких выбоин.
– Подожди меня!
Бен старался успеть, но догнать мелкого шустрого мальчишку из всех живущих на Фермах могла, пожалуй, лишь его мама. Мама Руперта, конечно, не Бена.
– Ру, постой!
Они бежали по пустой улице в тени деревьев, отделивших дорогу от низких построек рынка, впрочем, сейчас пустого. Дорога вела от самой школы до здания Совета из красного кирпича на север и фактически разделяла восточные фермы от западных двумя почти равными частями. А в середине располагался рынок и роща, в которой можно было отдышаться и даже найти
