Он сочинял живописную историю для Ру, предвкушая, как расскажет ее по секрету, зная, что добрая половина класса узнает обо всем уже через четверть часа. О встрече с Ру в здании школы он все еще помнил и надеялся незаметно улизнуть из поля зрения отца, не желавшего сегодня упускать Бена из виду.
У входа в здание стоял хмурый городовой. Он кивнул господину Китсу и покосился на Бена, но ничего не сказал. А внутри было долгожданное тепло. Тут горел камин. Прямо в широком коридоре, вдоль которого висели картины и головы диких зверей. Под лестницей пустовал стул охранника, курившего на крыльце. Бен встал под большой картиной, явно заказанной на мануфактуре – четверо в черных плащах восседали за столом, заваленным бумагой и книгами. Один из заседавших – в нем Бен узнал господина Ганн – откинулся в кресле и указывал рукой на документ перед собой. Человек в мантии председателя (его имя Бен помнил плохо) навис над столом. Его лицо выражало крайнюю решимость.
– Посиди тут, Бен, погрейся у камина, посмотри на картины. Я вернусь минут через сорок.
– Хорошо, папа, – сказал Бен, уже не слушая.
– Вот и чудесно.
Отец убежал по широкой лестнице на второй этаж, где, судя по рассказам братьев Ганн, находился зал заседаний. Там Бен не был ни разу. Только однажды поднимался по внешней лестнице на маяк, заступая на дежурство с отцом.
Когда зашел господин Ганн, Бен попытался спрятаться под лестницу, будучи уверен, что старший Ганн останется очень недоволен его присутствием в Совете. Но Ганн пролетел мимо, на ходу скидывая мокрый плащ и едва не сбив Бена с ног. Его трость застучала по деревянным ступеням, скорее подпрыгивая на них, чем помогая идти. Что-то ворча под нос, городовой поднял плащ и наткнулся на Бена под лестницей, возле чугунной вешалки. Он снова подозрительно покосился на него, но не смог придумать, что делать с Беном.
Отец Бена формально не входил в Совет, но всегда имел там совещательный голос. Его слушали, как представителя пограничной фермы, ему шли на уступки по той же причине и по причине монополии на мед. Сам же отец никогда не отзывался о членах совета неуважительно, по крайней мере, в присутствии Бена.
Наверху раздались громкие голоса, превратившиеся в неразборчивое бурчание после того, как кто-то прикрыл дверь комнаты заседаний. Бен все еще разглядывал картины на стенах, темные в свете камина, и нескольких масляных ламп. Портретов больше не было, только несколько общих видов ферм, написанных явно с маяка, какие-то люди на мосту. Бен был уверен, что приглядись он получше – лица были бы легко узнаваемы. Женщина у перил была подозрительно похожа на госпожу Линквуд. Бен снова вспомнил неловкую беседу с Кристи и почему-то страшно разозлился на Ру, припомнив все его шуточки по поводу увлечения Кристи персоной Бена. Злился и на себя, за то, что позволял этим шуткам свободно гулять по школе. Но в одном он мог позволить себе признаться – Кристи была очень красивой девочкой. Бен вздрогнул, испугавшись своих мыслей и вернулся к изучению стен.
