на сестру, втайне удивлялась, как эта квадратная толстушка, может командовать и держать в узде такого симпатичного мужчину, как Пьер.
«Что это? Демонстрация своего превосходства передо мной, или она стала настолько нудной?» – думала Мишель, неприятно поражённая такой унизительной для Пьера сценой. Она отметила, что сейчас он выглядит моложе её сестры. Голубые глаза, розовые щёки, милые изящные усы, и ещё бравая выправка жандарма.
«Да из него просто лезет желание жить и получать удовольствия. Такой, днём спать не будет!» – подумала Мишель. – А Полетт!? Так располнела, совершенно не следит за собой. Но такое впечатление, что Пьер не замечает этих изменений? Чтобы терпеть это при посторонних, нужно или обожать жену, или быть тряпкой. Или… хорошим артистом!
Пьер, достойно отчитавшись, достал из холодильника бутылку пива и налив его в красивый бокал, выпил одним залпом. Сцена допроса совершенно не вывела его из себя. И отчёт в этих мелких тратах тоже.
– Ты нам приготовишь на десерт торт с яблоками, мой разбойник? – безмятежно спросил он жену, подмигивая Мишель. – Полетт готовит прекрасный торт! Мама его тоже очень любит, кстати, она придёт сегодня к ужин. Я пригласил ее, чтобы мы вместе обсудили нашу поездку.
– Идите в сад, не мешайтесь, через минут сорок всё будет готово, – не улыбнувшись на лесть, хозяйским голосом ответила Полетт. Она вышла в кладовую и принесла яблоки, для приготовления своего знаменитого торта.
В общем-то, это был обычный покупной кусок слоёного теста, на который Полетт клала мелко нарезанные яблоки, присыпанные сахарной пудрой, и запекала в печке. Мишель прекрасно знала это. И улыбнулась в душе, на похвалы Пьера и на его наивность в оценке кулинарных способностей Полетт.
«Я бы для гостей приготовила пирог по своему рецепту!» – подумала она, но ничего не сказала вслух, и лишь только сделала вид, что тоже мечтает об этом пироге.
***
– Мадлен! – воскликнула Мишель, увидев в окно кухни, приближающуюся к дому мать Пьера, понимая, что теперь вырваться из дома на маленькую прогулку в счёт оставшихся минут до ужина, не удастся.
– Ух! – сказала та, войдя в дом, под звон колокольчика. – От вас хорошо уходить, потому что идёшь под горку, а к вам, ух!
– Почему ты не позвонила, Пьер подъехал бы за тобой на машине, – возмутилась Полетт, расставляя на стол тарелки.
– А! Я люблю прогуляться, – махнула рукой Мадлен. – Вот буду совсем старая, тогда будете за мной приезжать, а пока я ещё ничего.
Она поцеловала в щёки Мишель, и, осведомившись о здоровье её матери, присела на стул около кухонного стола.
– Вы прекрасно выглядите, Мадлен, – польстила Мишель, с улыбкой, глядя на её жидкие кудряшки, сквозь которые просвечивало солнце. « Одуванчик, божий одуванчик!» – посмеялась она в душе над этой картиной. «Дунет ветер и…»
– Мне уже семьдесят пять! – вздохнула Мадлен.
